— Да, — с толикой тревоги обронила Радя. — Хотя обещал.

— Значит что-то пошло не так.

Внутри вдруг похолодело.

В этом случае на Гарри не стоило рассчитывать.

В этом случае они все обречены.

Леголас отвернулся, скрывая страх, но Радя это заметила.

— Не переживай, Гарри не пуп земли.

Эльф мялся, не мог стоять ровно. Быстро взбежав на стену, он прочёсывал взглядом лес, надеясь оценить обстановку. Врага не было.

— Сила стены почти развеялась. Почему они не нападают? — вслух обронил он.

— Потому, — возникла рядом Радя, — что думают, что у нас есть демонический повелитель. А у нас его нет.

Леголас окинул взглядом стену, которая несмотря на отсутствующую магию всё ещё была значительной помехой для врага. В дальних краях стены уже расположились скучающие солдаты: ополченцы Ради и новобранцы из Аленоя.

Поле битвы было усеяно трупами, но среди трупов больше не видно было ни одного человеческого. Демонов кинули прямо так, своих аэльев же вынесли с поля боя: вначале раненых, коли таковые были, а их было мало. Затем мёртвых. Мёртвых аэльев забирали со стен, с главной площади. Их сносили на окраину города, собираясь сделать братскую могилу.

Среди трупов на поле боя застыл чёрт в тяжёлом шлеме и с лестницами на спине. Его нога не опустилась на землю, время для него замерло. Другой чёрт с взорванной головой повис на стене, лишь лестницы от него отцепили, оставив памятником победы. Да, это была победа, хоть и принёсшая столько смертей.

— Идём, — махнула ему рукой Радя.

— Куда? — искренне не понял эльф, считая, что нужен здесь.

— Поминать погибших.

Они шли через город, который вначале казался пустым. Аэльи покинули свои дома: кто-то переехал подальше, на окраину, кто-то вообще успел убраться из города. Липкий страх смерти гнал всех прочь от Атор Адолен — стены-защитницы, принёсшей себя в жертву ради жителей города.

На стене остались два отряда, рабочие так же продолжали заниматься своими делами. К Раде присоединился Эдмунд.

— Это как-то неправильно, что мы не позвали всех, — заявил он.

— Я повторю церемонию для оставшихся вечером, — отозвалась Радя и допила наконец свой чай, размахивая пустой кружкой.

Она взяла Эдмунда под руку и тот вначале смутился, едва не споткнувшись.

— Леголас, ты заметил, что в городе нет мародёров, всё тихо и мирно? — спросила вдруг Радя.

— Потому что в этот мир попали исключительно порядочные люди, знатоки своего дела, — заулыбался Эдмунд и Радя рассмеялась, погладив его по волосам. — Что смешного?

— Гарри был прав, указав, что из тебя получится идеальный гроссмейстер. Мне пришлось разыграть целых два козыря, чтобы было именно так, а не иначе.

Она кивнула куда-то в переулок, и стоявший там мужчина, одетый в обычную сельскую одежду, но с мечом у пояса, кивнул в ответ.

— Насколько заранее ты знала о нападении? — спросил вдруг Леголас.

— За пятерню, наверное. Как и все. Гарри помог немного, указал верных аэльев, на которых стоило надавить и с которыми можно было договориться.

К тройке шагающих по главной площади принялись добавляться ещё аэльи, переговариваясь в основном о том, что с ними будет, если демоны всё же прорвутся. Страх густел, туманил сознание. Общение аэльев между собой только нагнетало обстановку.

Курт

Людское море колыхалось. Вернее не только людское. Аэльи — такое непривычное до сих пор для него слово. Самые разные, собранные сейчас вместе у перекопанной земли, где за небольшой оградкой возвышался столб побольше, а ещё чуть дальше закрытый плащаницей столб с перекладиной поменьше.

Тот, что был поменьше, под плащаницей скрывал нечто массивное. К перекладине ночью что-то прибивали, место рядом было заляпано кровью.

Столб побольше — ошкуренная сосна с насечками, и ничего более. Вскоре каждой насечке присвоят имя, вырежут его на дереве острым ножом, а дерево лакируют. Сейчас же от аэльев остались одни лишь насечки. И несколько воткнутых вычищенных до блеска клеймор со сточенной кромкой — кресты Беллатора.

Курт сидел на ветке дерева, готовый в любой момент выполнить просьбу Гарри. В кои-то веки тот решил действовать превентивно — снайперу это нравилось. С дерева стрелять было бы неудобно, но Курт нашёл более-менее нормальную позицию в переплетении веток и сейчас наблюдал за отдельными бойкими личностями в хитрый симбиотический прицел Иберонской винтовки. Шея от длительного слияния с винтовкой начинала привычно ныть. У него оставалось одиннадцать выстрелов. Одиннадцать аэльев могли потенциально расстаться с жизнью.

Он переживал.

Переживал снайпер потому, что отстреляв остаток, ему придётся пересесть на древние винтовки с плохо нарезанными стволами и плохой оптикой — никакого удовольствия ими пользоваться. Он уже подумывал оставить последний патрон, съездить в Эрлоэну, проконсультироваться, можно ли производить такие силами Аленоя, но догадывался, какой будет ответ.

За человеческие жизни он не переживал.

Княгиня не задерживалась, была уже здесь, но и толпа не умолкала, толпе не ждалось поговорить. И Аэльи разговаривали. Громче других разговаривала Инга — певица, вчера устроившая представление в трактире. Курт слушал её вполуха, потому что до поры она говорила лишь о личных переживаниях и о том, какой Хаос плохой.