Алайез

Ятаган торчал из его груди. Кровь каплями срывалась на пол.

Он не успел ничего сообразить.

«…астрал…..чист…» — сообщение доры Эйвенстаэль утопало в возмущениях.

Из эльфа принялись пить жизнь. Он собирался рвануть в сторону, но передумал. Это точно не было частью плана, и раз так, то нужно было импровизировать. Умрёт он сейчас или нет уже неважно. Он доверился доре, нужно было выполнять её волю до самого конца и вместо того, чтобы рвануть, бежать, спасаться, он заставил свою ауру сковать астрал. Он ощущал врага у себя за спиной и всё, что мог сейчас сделать — задержать меч в себе на как можно дольше.

Он кинул щит, кинул свой клинок, схватился за ятаган и активировал хитрые чары на самый крайний случай.

— Бейте его, — шепнул эльф.

Кая с одной стороны, Ауваер с другой.

Алайез ничего не видел, лишь ощущал. Боль сковала его, но эта же боль сейчас через меч отдавалась его врагу. Душа утекала, астральное тело было разодрано, но он держался. Он обязан был продержаться. Именно сейчас они обязаны были расправиться с этой тварью. Именно они и именно в этот момент должны были вручить доре Ноде Эйвенстаэль победу.

Сознание меркло, глаза принялись закрываться. Он упал на колени.

Говорят, перед смертью сковывает боль. Но он испытал совершенно иное. Нечто, похожее на стыд, когда во сне разговариваешь со смертными будучи полностью голым. Он видел упавшее тело с исчезающим, растворяющимся дымом клинком в спине. Зачарованным, смертельным клинком, пропитанным магическим ядом — у него было очень мало шансов выжить в текущей ситуации.

Он обернулся, ожидая увидеть там поверженного врага, но увидел лишь завёрнутого в тряпки Като. Руки Алайеза сковали цепи, на шею лёг ошейник. Тела Каи и Ауваера лежали рядом, совершенно безжизненные, а их души, которые он теперь видел, так же были скованы. Цепи вели от рук и шей душ в недры мантии алоглазого карлика, а после их потянуло во мрак, словно в воронку.

В ушах раздался хор голосов, стонущих от боли и безысходности, сводящих с ума.

Это не конец? Разве это не конец?

Бывают вещи куда хуже смерти.

Нода

Инуэль был у неё на руках, но проклятие распространялось слишком быстро. Без заготовленный лечащих чар высших порядков здесь не обойтись, а тут даже без высших порядков была проблема — Эльгис, знающая подобные заклинания, лежала с пустыми открытыми глазами.

Голова Инао, ещё одного, способного помочь, валялась отдельно от тела.

Бил по самым слабым и по самым нужным, будто знал.

Инуэль сам был лекарем и понимал, что ему конец. Его бледное опаленное лицо со свисающими лоскутами кожи и закрытым глазом кривилось от боли. Он смотрел на свою повелительницу и силился что-то сказать.

— Любая жизнь может подойти к концу, даже жизнь бессмертного. Пусть я маэ лишь наполовину, как и Вы, но смерть — это всегда страшно. Спасибо, что со мной до конца. Не дайте нашим душам уйти к Хши просто так.

Он закрыл оставшийся в живых глаз и перестал дышать.

Была бы у неё ещё одна склянка, как та, которую она вручила Амлэе, и она спасла бы его даже от таких ран, но склянка была лишь одна и испортилась бы уже завтра-послезавтра, выпустив на свободу духа тумана.

Нода положила тело Инуэля, чувствуя всплеск магии где-то недалеко. Она ощущала себя подавленной, разбитой, выпитой.

— Окапывайтесь здесь, — заявила она. — Из оборонительной позиции они вдвоём нас не выбьют.

Амлэя и Эльмитра коротко кивнули.

Нода, едва переставляя ноги и опираясь о стену завернула за угол, найдя там небольшую комнату, совсем недалеко от охранных чар. Из последних сил она ставила обереги, понимая, что если сейчас усталость её доконает, то ей здесь попросту не выжить. После постелила плащ.

Её истончившейся сейчас воли не хватало на то, чтобы погрузить себя в глубокий сон. Она видела своих товарищей по оружию, видела ухмыляющегося Ишиана, на неё смотрели глаза Като и во всём этом покоя не давал образ, ничем не примечательный. Образ человека, которого она, с одной стороны, пощадила, проявив милосердие, не понимая даже причин своих собственных действий. Он был слаб, он только родился, память к нему не вернулась, навыки потерялись. Теперь же, судя по всему, он обрёл силу, если и не присущую Просто Гарри, то стремящуюся к ней.

Другая сторона вопроса была в том, что это был образ человека, который мог прийти и убить её. Человека мстительного, не забывающего обиды, упрямого и упорно идущего до самого конца. Он точно уже обо всём догадался. И про Алейну, и про то, что это не демон шёл по его душу. И про то, кто она такая. Но как же ей хотелось просто с ним поговорить, объяснить, высказаться, чтоб он услышал бы всё из её уст, выслушал её историю раньше, нежели воткнёт нож в сердце. И почему-то она была уверена, что он всё поймёт и всё будет иначе.