Шрифт:
Истинно материалистический подход к явлениям языка должен учитывать сложность его природы. Выше уже говорилось о том, что многие лингвисты, стремясь доказать, что язык сугубо социальное явление, тем не менее вольно или невольно связывают социальное с внешним, с историей общества. Однако между социальной потребностью и историей общества имеются очень разительные несоответствия.
В языке существуют процессы, связанные с необходимостью улучшения языкового механизма. Сюда относятся проявления таких тенденций, как тенденция к устранению избыточных свойств выражения, тенденция к устранению форм, утративших функции, тенденция к устранению языковых элементов, имеющих незначительную нагрузку, тенденция к употреблению более экспрессивных форм, устранение чрезмерной полисемии слов, приводящей к тому, что его значение становится нечетким и т.д. Вряд ли кто будет оспаривать тот факт, что стремление улучшить языковой механизм связано с социальными потребностями в общении. Однако все эти процессы невозможно связать с какой-либо конкретной историей общества.
Различение в языке временных планов – плана настоящего, прошедшего и будущего – несомненно вызвано потребностями общения, но возникновение этих различий нельзя привязать ни к какому конкретному факту истории данного общества и тем самым объяснить появление этих различий каким-либо конкретным фактом, поскольку появление этих различий могло быть результатом обобщения огромного человеческого опыта, для которого отдельные исторические факты ровным счетом ничего не значат. Кроме того, многое в языке возникло в такие отдаленные эпохи, о которых историки не располагают никакими конкретными сведениями.
Если все в языке определяется обществом, то отсюда можно сделать совершенно неправильный вывод, что все в языке определяется общественными законами. Это далеко не так. Язык устроен таким образом, что не все его компоненты способны отражать историю общества.
Общеизвестно, что лексика является наиболее чувствительным элементом языка. Все изменения, происходящие в обществе, могут отразиться в лексике языка. Однако и лексика требует дифференцированного подхода. Наряду с такими словами, как престол, трон, охранка, полицейский и т.д. существуют такие слова, как ноготь, язык, лес, река, гора и т.д., которые совершенно индифферентны к тому, каково состояние общества и что происходит в этом обществе. Конечно и слова этого рода в различных языках могут изменяться. Древнегреческое ???? ?вода’ в современном греческом сменилось на ????. Некогда существовавшее в коми-зырянском языке слово тыл ?огонь’ было заменено словом би ?огонь’. Объяснить эти замены какими-либо общественными причинами невозможно, так как значение этих слов совершенно индифферентно к состоянию самого общества и к тому, что в нем происходит.
Лексика языка отражает массу явлений, предметов, а также их признаков, которые на протяжении многих тысячелетий не подвергаются сколько-нибудь существенным изменениям. Возьмем, к примеру, такие явления, как способы протекания действия. Действие может быть длящимся, закончившимся, мгновенно совершающимся, многократным, связанным с постепенным накоплением качества и т.п.
История языков явно показывает, что на протяжении веков могут меняться различные средства их выражения и то вне какой-либо зависимости от истории общества. Сущность же самих способов протекания действия остается неизменной на протяжении многих тысячелетий. Человек создает не только слова, но и различные способы связи между словами, определенные средства этой связи. Каждый язык нуждается в выражении таких связей, как принадлежность или определенное отношение одного предмета к другому предмету, местонахождение одного предмета внутри другого предмета, движение к другому предмету или движение во внутрь другого предмета или из внутренней части предмета, от поверхности предмета и т.д. Все эти отношения совершенно не зависят от состояния самого человеческого общества и его истории.
И в самом деле, как такое отношение, как местонахождение внутри другого предмета может зависеть от смен общественно-экономических формаций, от революций и вообще от различных происшествий, происходящих в обществе. Невольно вспоминается очень странное заявление Ф.П. Филина:
«Толчком к изменениям всегда являются те или иные общественные причины» [54] .
Ю.Д. Дешериев в одной из своих работ пишет:
«…Язык как социальное явление не может существовать и функционировать без человеческого фактора… социализованные отношения в структуре языка, „обязанные человеческому фактору“ своим происхождением и функционированием, являются определяющими природу языка… Поскольку речевая деятельность всегда социально мотивирована, то изменения в структуре и элементах языка социально обусловлены» [55] .
54
Филин Ф.П. Указ. соч., с. 9.
55
Дешериев Ю.Д. Социальная лингвистика, с. 100.
Дешериев, однако, забывает при этом поставить вопрос, всегда ли так называемая социальность является достаточной определяющей и разъясняющей силой. Мы, конечно, можем объяснить сильное диалектное дробление языка как результат влияния специфической общественной структуры общества, но во многих случаях социальность превращается в совершенно пустую и ничего не объясняющую фразу, которая ровным счетом ничего не объясняет.
Из истории русского языка известно, что система прошедших времен в русском языке некогда была более богатой и включала следующие времена: аорист, имперфект, перфект и плюсквамперфект. Она была социально обусловлена, поскольку была создана и принята обществом. С течением времени эта система была коренным образом перестроена. Исчезли такие прошедшие времена, как имперфект, плюсквамперфект и аорист. На базе старого перфекта было создано так называемое л– овое универсальное прошедшее время типа писал, ходил, брил и т.п. Оно было также социально обусловлено и принято обществом, но эта социальная обусловленность не в состоянии объяснить, почему на месте старой системы времен стало выступать одно прошедшее время.
Следует также иметь в виду, что звуки человеческого языка, взятые сами по себе, в отрыве от закрепленных за отдельными звуками комплексов значений, не обладают способностью к отражению. Язык, лишенный значений, представляет мертвую языковую материю, которая ни на что не указывает, ничто не обозначает, ни с чем не соотносится и ничего не говорит нам об окружающем нас мире. Поэтому всякого рода изменения звуков и их сочетаний не отражает никаких особенностей человеческого бытия. Это область звуковой техники, имеющая собственные законы. Искать здесь связи между языком и обществом в плане отражения бытия людей, различных социальных, экономических и культурных сдвигов и других общественных изменений – значит заниматься каким-то странным и совершенно бесполезным делом.
Некоторые советские лингвисты очень боятся всякого рода утверждений о наличии в языке так называемых имманентных законов. Вот что пишет по этому поводу Ф.П. Филин:
«Признание полной независимости языка от общества (уподобление его „естественному порождению“, своего рода биологическому феномену, имманентной саморазвивающейся системе и т.п.) представляет собой философский идеализм, научная несостоятельность которого доказана марксизмом-ленинизмом» [56] .
56
Филин Ф.П. Советское языкознание. Теория и практика, – ВЯ, 1976, № 6, с. 9.