Меж тем, Руби задержалась у дверей кабинета, мерно и медленно дыша и успокаивая себя. Её пугала сцена, которая ей предстояла, и она лихорадочно просчитывала, как стоит её провести.

«Меня, пожалуй, спасёт акцент на том, что он очень уж мне понравился, — решила внутри себя она. — Мужчины тщеславны».

Определившись со стратегией, она постучала, дождалась ответа и зашла.

— Руби? — отвлекаясь от бумаг, дружелюбно удивился Райтэн.

Со времени их скоропалительного брака они редко пересекались наедине — Райтэн носился с попытками разузнать что-то о нынешних политических интригах, а Руби была занята учёбой и проектом с картами. Пока что их отношения сдвинулись только в том, что они неловко и неуверенно перешли на ты — впрочем, настолько неуверенно, что оба отдавали предпочтение безличным конструкциям.

Так что Райтэн явлению жены весьма обрадовался, разулыбался вполне искренне, встал и сделал к ней несколько шагов.

Руби замялась: откровенная радость, которую она читала на его лице, сбивала её с линии поведения.

— Мне нужно… кое о чём поговорить, — наконец, изложила цель визита она.

Райтэн приглашающе развёл руками: мол, весь в твоём распоряжении, говори!

Руби открыла было рот — но тут же его и закрыла.

Задача, которая перед нею стояла, теперь казалось ей невыполнимой. Ещё минуту назад ей даже удалось выстроить в голове примерную фразу — что-то начиная с «это, на самом деле, ужасно, и я просто не знаю, как теперь быть» — но теперь оно совершенно не выговаривалось.

Заметив её затруднения, Райтэн тревожно нахмурился.

— Руби, — наконец, начал он, осознав, что она намерена и дальше молчать, — ты всегда можешь просто мне сказать, как есть. Я понимаю, — отметил он, — что наши отношения несколько… не определены. Но я хочу, чтобы ты знала, — спокойно и твёрдо утвердил он: — Вне зависимости от того, как мы выстроим наши личные отношения, ты моя жена, и я всегда буду на твоей стороне.

Райтэн редко брал на себя обязательства, когда речь шла об отношениях, но, если уж брал, не видел полумер.

Она невольно вскинула на него глаза, и, должно быть, это было фатальной ошибкой: потому что он смотрел на неё очень внимательно, серьёзно, но в глубине его взгляда она прочла и нежность, и заботу, и готовность защищать и бороться.

На фоне его благородства её собственный поступок теперь стал казаться ей ужасным — хотя до того она полагала, что ничего страшного не совершила. Подумаешь, немного подтолкнула мужчину к решению! Она, по правде, сама не ожидала, что этот маленький спектакль приведёт к браку так скоро — планировалось просто вызвать его сочувствие, расположить его к ней. То, что он, не задумываясь, ринулся на её защиту и подставился под гнев её отца, её потрясло — и польстило, конечно. Она решила, что всё сложилось наилучшим образом, и какая уж тогда разница, каким путём она этого добилась.

Но, чем дальше, тем больше становилось понятно, что разница есть: потому что Руби играла, от начала и до конца играла, а Райтэн — Райтэн был ошеломительно искренен в каждом своём порыве.

«Мне нужно просто сказать ему, что я немного сыграла, потому что хотела вызвать у него сочувствие», — пыталась убедить она саму себя. В такой трактовке её поступок казался совсем даже безобидным — какая девушка не играет вот так, чтобы понравится мужчине, которого выбрала?

Но Руби, пожалуй, впервые в жизни пришла в голову мысль, что играть такими людьми, как Райтэн, не очень-то хорошо.

— Я просто переживаю из-за отца, — наконец, сказала Руби, потому что нужно было всё-таки что-то сказать и как-то оправдать свой визит.

На лице Райтэна ярко отобразилось, что он тоже переживает по этому поводу. Похмурившись и повыбивав дробь по столешнице, он ответил:

— Мы разберёмся, Руби. — И добавил то, что совсем её добило: — Ты больше не одна. Не бойся.

Она кивнула, чувствуя, как горло перехватывает слезами, пролепетала что-то, кажется, совершенно не в тему, и сбежала, весьма удивив и огорчив самого Райтэна, который полагал, что в кои-то веки продемонстрировал вершины дипломатии в сфере построения отношений.

«Ну и чего я опять не понимаю? — тоскливо подумал он, разглядывая потолок, потом со вздохом чуть позавидовал: — Вот у Дера всегда это как-то само собой получается».

Он был совершенно убеждён, что проблема в том, что это он сейчас сказал что-то не так. Рассмотрев все свои реплики критически, он сам с собой решил, что, должно быть, ему не следовало так чётко называть Руби своей женой — она, видимо, увидела в этом поползновение на её свободу и испугалась.

«Нужно будет объясниться», — вынес задачу на будущее Райтэн, внутренне морщась и понимая, что объяснения такого рода никогда не были его сильной стороной, и он, пожалуй, снова всё испортит.

Между тем совершенно пристыженная Руби спустилась вниз и столкнулась с ожидавшим её Илмартом. Лицо его выражало вопрос; она сжалась и, помотав головой, призналась:

— Я не смогла.

Илмарт приподнял брови вверх. Со вздохом потёр переносицу.

Руби досадливо прикусила губу. Она совершенно забыла, что варианта «не признаваться» её ситуация не предусматривала.

— Я, конечно, могу сказать сам, — наконец, огласил результат своих размышлений Илмарт. — Но если ты всё-таки рассчитываешь выстраивать какие-то отношения с Райтэном, тебе всё же лучше сделать это самой.