Он прервался и вытер пот чуть дрожащей рукой. Я никогда не видел посттравматического расстройства, кроме как в фильмах наподобие «Повелителя бури» [168] , но увидел его сейчас. Не знаю, как давно это произошло, но ужас все еще не покинул его, как будто все случилось вчера. Мне не хотелось заставлять его вспоминать тот день и говорить о нем, но я хотел знать, во что ввязываюсь.

— Чарли, если ты заглянешь в мою кладовую, то найдешь в холодильном шкафу бутылку ежевичного вина. Я бы выпил маленький стаканчик, если не возражаешь. Налей и себе, если хочешь.

Я нашел бутылку и налил ему стакан. Запах перебродившей ежевики был таким сильным, что отбил у меня всякое желание попробовать, даже без той настороженности к алкоголю, которую я испытывал из-за отца, поэтому вместо этого я налил себе еще лимонада.

Он выпил двумя глотками большую часть того, что было в стакане, и тяжело вздохнул:

— Так-то лучше. Эти воспоминания печальны и болезненны. Уже поздно, и ты, должно быть, устал, так что пришло время поговорить о том, что ты должен сделать, чтобы спасти своего друга. Если, конечно, ты все еще готов пойти туда.

— Готов.

— Ты готов рискнуть своей жизнью и рассудком ради собаки?

— Она — все, что у меня осталось от мистера Боудича, — поколебавшись, я добавил — И я люблю ее.

— Очень хорошо. Любовь — это я понимаю. Вот что ты должен сделать. Слушай внимательно. Еще день ходьбы приведет тебя к дому моей двоюродной сестры Клаудии. Конечно, если вы будете двигаться быстро. И когда ты доберешься туда…

Я слушал внимательно, как будто от этого зависела моя жизнь. Волки, воющие снаружи, очень убедительно доказывали, что так оно и было.

Туалет Вуди стоял во дворе и был соединен с его спальней коротким дощатым переходом. Когда я шел по этому коридору, держа в руках фонарь (старомодный, а не коулменовский), что-то сильно стукнуло в стену. Что-то голодное, предположил я. Я как следует вычистил зубы и воспользовался туалетом, надеясь, что Радар сможет подождать с этим до утра, потому что ни за что не собирался выводить ее на улицу.

Мне не пришлось спать у камина, потому что здесь была вторая спальня. На маленькой кровати лежало покрывало с оборками, расшитое бабочками — вероятно, дело рук Доры, — а стены были выкрашены в розовый цвет. Вуди сказал, что и Лия, и Клаудия иногда пользовались этой спальней, но давно.

— Вот какими они были, — сказал он. Он осторожно протянул руку и снял с полки маленькую овальную картину в позолоченной рамке. Я увидел девочку-подростка и молодую женщину. Обе были прекрасны. Они стояли, обняв друг друга, перед фонтаном. На них были красивые платья и кружевные повязки на аккуратно уложенных волосах. У Лии был рот, который мог улыбаться, и они, безусловно, выглядели как члены королевской семьи.

Я указал на девушку.

— Такой была Лия? До того, как…

— Да, — Вуди так же осторожно поставил фотографию на место. — До того. То, что случилось с нами, произошло вскоре после того, как мы бежали из города. Просто злобный акт мести. Они были прекрасны, ты так не считаешь?

— Так и есть, — я смотрел на улыбающуюся девочку и думал, что проклятие Лии вдвое страшнее, чем слепота Вуди. — Но кто им мстил?

Он покачал головой.

— Не хочу об этом говорить. Хочу только снова увидеть эту фотографию, но желания подобны красоте — то и другое тщетно. Спи спокойно, Чарли. Ты должны отправиться в путь пораньше, если хочешь добраться до Клаудии завтра до захода солнца. Она может рассказать тебе больше. И если ты проснешься ночью — или если твоя собака разбудит тебя— не выходи на улицу. Ни за что.

— Отлично это понимаю.

— Вот и хорошо. Рад познакомиться с тобой, юный принц. Любой друг Адриана, как говорится, мой друг.

Он ушел, шагая уверенно, но с вытянутой перед собой рукой, что, должно быть, стало его второй натурой после многих лет, проведенных в темноте. Интересно, сколько их было, подумал я. Сколько времени прошло с момента возвышения Гогмагога и переворота, уничтожившего его семью? Кем или чем был этот Губитель Летучих? Как давно Лия была девочкой, способной улыбаться и принимавшей еду как должное? И вообще — были ли годы здесь такими же, как у нас?

Стивена Вудли звали Вуди — как ковбоя в «Истории игрушек» [169] . Вероятно, это просто совпадение, но я не думал, что волки и кирпичный дом тоже были совпадением. Потом он говорил про мост Румпа. Моя мать погибла на мосту через Литтл-Рампл, а парень, похожий на Румпельштильцхена, чуть не убил меня. Должен ли я был верить, что это тоже совпадения?

Радар спала рядом с моей кроватью, и теперь, когда Вуди привлек мое внимание к ее хриплому дыханию, я не мог его не слышать. Я боялся, что или это, или непрекращающийся волчий вой не дадут мне уснуть. Но я проделал долгий путь, таща за собой тележку. Я продержался недолго, мне ничего не снилось, и я очнулся только ранним утром, когда Вуди тряс меня за плечо.