— Это ваша кошка?

— Да. А твоя собака, полагаю — это Раймар? Или что-то похожее, точно не помню.

— Радар. Она принадлежала мистеру Боудичу. Он умер.

— О, мне жаль это слышать, — он и правда казался огорченным, но не удивленным.

— Насколько хорошо вы его знали, сэр?

— Вуди, пожалуйста. С ним мы не раз приятно общались. Как, надеюсь, пообщаемся и с тобой, Чарли. Но сначала мы должны поесть, потому что, я думаю, ты проделал сегодня долгий путь.

— Могу я сначала задать один вопрос?

Он широко улыбнулся, заставив свои морщины разбежаться в разные стороны.

— Если хочешь узнать, сколько мне лет, то я вряд ли смогу это вспомнить. Иногда мне кажется, что я был уже стар, когда этот мир был молод.

— Нет, не про это. Я увидел книгу и подумал… как вы, понимаете…

— Как я могу читать, если я слепой? Увидишь. А пока что ты предпочитаешь — ножку или грудку?

— Грудку, пожалуйста.

Он потянулся к тарелкам и, должно быть, уже давно привык делать это в темноте, потому что в его движениях не было никакой неуверенности. Я встал и подошел к его креслу. Катриона посмотрела на меня мудрыми зелеными глазами. Книга была старой, на обложке на фоне луны летели куда-то летучие мыши: «Черный ангел» Корнелла Вулрича [166] . Он мог бы взять ее из шкафа в спальне мистера Боудича, но когда я взял книгу и посмотрел на то место, где Вуди остановился, то не увидел слов — только сочетания маленьких выпуклых точек. Я положил книгу обратно и вернулся к столу.

— Вы читаете шрифт Брайля, — сказал я, думая, что язык книг в этом мире тоже должен измениться — как при переводе. Как это все странно!

— Я знаю. Адриан принес мне учебник и показал буквы. Как только у меня появилась первая книга, я научился ее читать. Он потом приносил мне другие книги, напечатанные таким шрифтом. Ему нравились причудливые истории, вроде той, которую я читал в ожидании твоего прихода. Но все эти опасные мужчины и девушки, попавшие в беду, живут в мире, который сильно отличается от нашего.

Покачав головой, он рассмеялся, как будто чтение художественной литературы было занятием легкомысленным, может быть, даже глупым. Его щеки порозовели от близости к огню, и я не видел в них никаких следов серости. Он был целым, и в то же время не совсем, как и его племянница. У него не было глаз, чтобы видеть, а у нее рта, чтобы говорить — только рана, которую она вскрыла ногтем, чтобы принять ту убогую пищу, какая у нее осталась. Чем не девушка, попавшая в беду?

— Садись же.

Я подошел к столу. Снаружи завыл волк, что, вероятно, возвещало появление луны — лун. Но мы были в безопасности в этом кирпичном доме. Если бы какой-нибудь волчонок захотел влезть сюда по дымоходу, он бы хорошенько поджарил свою мохнатую задницу.

— Мне кажется причудливым весь этот мир, — сказал я.

— Побудь здесь подольше, Чарли, и то, что сейчас кажется тебе странным, станет обыденным. А теперь ешь.

Еда была восхитительно вкусной. Я попросил вторую порцию, а потом и третью. Это внушало мне некоторое чувство вины, но день был долгим, и я протащил тележку восемнадцать или двадцать миль. Вуди ел мало — куриную ножку и немного клюквенного желе. Увидев это, я почувствовал себя еще более виноватым. Попутно я вспомнил, как мама привезла меня на вечеринку с ночевкой в дом Энди Чена и сказала маме Энди, что у желудок меня бездонный и, если позволить, то я съем все, что есть в доме. Я спросил Вуди, где он берет припасы.

— В Прибрежье. Там есть те, кто еще помнит, кто мы — или кем мы были. — и отдает нам дань уважения. Сейчас и туда добралась серость. Люди убегают от нее. Наверное, ты встречал их по дороге.

— Да, — сказал я и рассказал о Питеркине.

— Говоришь, красный сверчок? Есть легенды… но это неважно. Рад, что ты его спас. Может быть, ты все-таки принц. Светлые волосы, голубые глаза? — спросил он.

— Нет, карие.

— Понятно. Не принц и уж точно не тот принц.

— А кто такой тот принц? — спросил я.

— Просто еще одна легенда. Этот мир полон сказок и легенд, как и ваш. Что касается еды… Раньше я получал от жителей Прибрежья больше, чем мог съесть, хотя обычно это была рыба, а не мясо. Как и следует из названия. Прошло много времени, прежде чем серость пришла в эту часть мира — как долго, я не могу сказать, дни сливаются воедино, когда ты всегда в темноте, — он сказал это без жалости к себе, просто констатируя факт. — Может быть, Прибрежье продержалось дольше потому, что находится на узком полуострове, где всегда дует ветер, но точно этого никто не знает. В прошлом году, Чарли, ты бы встретил на Королевской дороге толпы людей, но сейчас их поток уже иссякает.

— Королевская дорога? Так это называется?

— Да, за развилкой, если повернуть направо, дорога превращается в Королевскую. А если бы ты решил свернуть налево, то оказался бы на Прибрежной дороге.

— А куда они направляются? Я имею в виду, после дома Доры, фермы Лии и магазина, который держит брат Доры.

Вуди, казалось, удивился:

— Он все еще держит его? Удивительно. Интересно, что он там продает?

— Я не знаю. Знаю только, что он дает им новые ботинки взамен порванных.