Меня уводят.

– Сергей, извини, – слышу ее голос за спиной.

– Ты ни в чем не виновата. Это твой друг вел себя как отморозок.

Ой, мля…

Ну да, я отморозок. Мне холодно и одиноко. Мне нужна эта обжигающая женщина. Прямо сейчас.

А тебе, душнила сутулая, уже ничто не поможет. Эта горячая штучка не для тебя. Ты ее не потянешь – ни физически, ни морально. Гусь Багире не товарищ. Признай уже это и сдайся.

Я Марусю знаю. У нее таких серых козликов было – вагон и маленькая тележка. Развлечется немного, пока не надоест. А потом просто перекусит твою хлипкую шейку – и в борщ.

Блин, что-то я голодный. Одни борщи в голове. Вперемежку с Марусиной попкой.

* * *

Театр, значит. Ну-ну. Экспериментальный спектакль по Достоевскому. Ага, ага. Как раз для Маруси. Которая любит тяжелый рок, буйные тусовки и – вкусно поесть. А не поклевать ботвы, как в этом ресторане.

Ничего у них сегодня не будет. Я видел, как она на него смотрела. Страсти там ноль.

Он, правда, пыхтел и пыжился…

Но я спокоен. На спектакле Маруся уснет. А потом захочет домой. Одна.

Я вообще не переживаю. Но почему-то ношусь по дорогам, как подорванный. Сгоняв в одно местечко, поездка в которое обязательно сблизит нас с Марусей, я просто даю по газам и делаю несколько кругов по трассе.

Уф… полегчало.

Возвращаюсь ко времени окончания спектакля. Вижу, как Гусь сажает мою Багиру в такси. Сам загружается туда же. Я просто еду за машиной, держась в отдалении. Мне даже не надо дышать им в спину, маршрут я знаю.

Так… А это что за нахрен? Почему на перекрестке они поехали налево, а не направо? Я их чуть не потерял!

Неужели все-таки к нему? Да не, не может быть. Но надо на всякий случай ускориться.

Я догоняю такси. Но уже на следующей развилке водитель возвращается на правильный маршрут, в сторону жилища Носорога. Все ясно. Просто объезжал пробку.

Гусь ведет себя правильно. Высаживает Марусю у дома и уезжает.

Я немного выжидаю и звоню в калитку. Тишина. А, впрочем, другого я и не ожидал. У Носорога стоят камеры, Багира меня видит. Представляю, как она меня сейчас материт… Моя злющая рыбка.

Я достаю телефон и пишу ей:

“Сочная внутри, хрустящая снаружи, с корейской морковкой. М-м-м! С курочкой, как ты любишь”.

И отправляю сообщение. Маруся читает. Ничего не отвечает.

“От Гогена, – добавляю я. – Чисто по-дружески. По-пацански”.

Представляю, как она сейчас глотает слюни. А она точно глотает!

Развивать эту мысль я не буду. И так тяжко.

Маруся молчит. Неужели не сработает мой гениальный план? Может, она все-таки не поняла? Ладно. Напишу прямо. И я отправляю ей сообщение капслоком.

“ШАУРМА!”

А потом достаю из рюкзака четыре свертка в фольге и демострирую их в камеру, нацеленную на меня. Начинаю разворачивать один. Меня оглушает сногсшибательно аппетитный запах. Если бы камера его передавала, Багира бы точно не выдержала. И я не выдерживаю. Открываю рот, чтобы откусить…

Калитка распахивается, Маруся хватает меня за шкирку и затаскивает вовнуть.

– Скорее давай ее сюда!

Я вручаю ей все четыре упакованные в фольгу шаурмы.

– Я не бегемот! – заявляет она.

И возвращает мне две.

Мы садимся на крыльцо. Я достаю из рюкзака две бутылки безалкогольного темного пива. Открываю одну, протягиваю Багире.

Она в этот момент вгрызается в сочную шаурму.

– М-м-м…

Глаза закрыты, капля соуса стекает по подбородку… Девочка кайфует.

Пока так.

Ничего, будет и по-другому. Будут и другие капли…

– Кайф! – срывается с ее губ. – Реально от Гогена!

– Я же сказал.

– Как я по ней соскучилась! Нигде и никогда не ела шаурмы вкуснее. В нашем городе такой нет. Интересно, что он кладет в соус?

– Главное, что он его не жалеет.

– О, да! – блаженно вздыхает Маруся. – Как сочно! Как остро! Как… божественно. А я как раз была такая голодная.

– Я знаю. Видел, что ты там ела.

– Ты мне свидание испортил, – констатирует Маруся, прикончив одну шаурму и приступая ко второй.

– Извини.

– Не извиню! – бурчит она.

Но уже не сердито. Как можно остаться злой после шаурмы от Гогена? Никак! Ни одно живое существо, имеющее вкус и желудок, не сможет.

– Постараюсь загладить свою вину, – сообщаю я.