Так что неудивительно, что всевозможные твари: пустыши, спидеры, бегуны, лотерейщики, топтуны и жрачи, ну и еще с десяток различных разновидностей зараженных всевозможных уровней и физических кондиций, как правило сохраняют определенные антропоморфные признаки. Хотя тому же кусачу вовсе не возбраняется иметь в предках крокодила, либо особо злобную собаку. Когда же дело доходит до Элитников, то тут остается только гадать, что изначально лежало в основе этого монстра. Скорее всего, опять же руководствуясь чисто статистическими соображениями, все тот же человек, вот только за годы, прошедшие с момента первичного заражения, далеко не у всякого Элитника сохранилось хоть что-либо, напоминающее человека. Не факт, что даже число конечностей совпадет.

Но был одно непреложное правило, касательно условий становления тварей стикса. Для эффективного развития монстра и последующих метаморфоз, необходимо было чтобы вес первично инфицированного спорами объекта, превосходил определенный минимум. Ориентировочно на уровне семи — десяти килограмм. В носителе меньшего веса Споровый Мешок не мог нормально развиваться, обеспечивая в ходе своего развития трансформацию носителя от уровня пустыша до элиты. Вот почему маленькие дети всегда становились жертвами тварей, не имея, даже теоретически, возможности выжить, пусть и в качестве зараженного. Именно поэтому никто и никогда не видел зараженного кота, хотя Паломник твердо знал, что тот же самец мэй-куна вполне может весить восемь кило. Но речь не о котах. Паломника заинтересовал вопрос, каким образом обычная жаба могла заполучить полноценный Споровый Мешок и отожраться до размеров крупного быка. Предположим, отожраться она могла на всевозможных лесных зверушках, рыбе из озера и немногочисленных туристах, чьи кости Паломник впоследствии обнаружил на берегу. Но это не объясняло, каким образом был преодолен барьер минимального веса. Представить себе лягушку, весящую восемь килограмм Паломник так и не смог.

Впрочем все эти досужие рассуждения протекали фоном на уровне третьего потока сознания. В то время как сам Паломник потихоньку обустраивал свой быт и пытался восстановить утраченные воспоминания. Этому способствовало то, что окрестности вокруг озера, где устроил свой лагерь Паломник, были совершенно безопасны. Возможно за это стоило поблагодарить Жабу, распугавшую зверье в округе. И еще то, что сам лес, Великий Лес, как его для себя окрестил инвалид, восхищенно поглядывая на дубы пяти метров в обхвате, наверняка относился к Медленным кластерам, а то и вовсе к стабам. Перезагрузка в нем произошла много лет назад и зараженные твари давно уже подались в места, где и пищи поболее и соседи поинтереснее. В силу чего на месте остались твари типа той же жабы, которая от своего озера, что называется «ни ногой».

Будь его воля, Паломник бы навсегда остался жить в этом месте. Тем более, что у него почти полностью восстановилась подвижность рук. Так что впервые за много дней, сняв свои очки дополнительной реальности, в которые была встроена вся система, позволяющая ему управлять как квадракоптером, так и коляской, опираясь на эти конечности, дрожащие от напряжения, ему удалось сползти со своего помоста. И более того, заползти в озеро на мелководье, где не снимая одежду окатить себя водой, хотя бы отчасти смыв при этом запах вони, казалось бы навечно въевшийся в его тело. После чего окончательно измазюкавшись в песке и грязи, в мокрой одежде заползти назад в свое кресло и почувствовать себя совершенно счастливым.

Вопросы пропитания временно были решены за счет пяти банок тушенки, вяленого мяса и буханки хлеба, найденных в рюкзаке Бурого. Который странным образом оказался на коленях у инвалида во время экстренной эвакуации.

Опять же и с живчиком не возникло проблем. Поскольку бутылка 80-летнего Macallan The Reach, отложенная Резаком на подарок некому Седому, оказалась в том же рюкзаке. А спораны и горох, добыча трейсеров, тщательно собранная инвалидом с помощью дрона, провалилась между ногами Паломника и равномерно распределилась по сидушке инвалидного кресла. Прямо у него под задницей. Так что Паломник, на полном на то основании, мог называть себя принцессой на горошине.

В рюкзаке же обнаружился и нож, с помощью которого Паломник впервые в своей жизни осуществил почти хирургическую операцию. Вскрыл Споровый Мешок гигантской Жабы и извлек оттуда спораны и горошину. А кроме того: та самая двухлитровая фляга и невесть откуда взявшаяся толстая пачка защитных медицинских масок, которые ему пришлось носить во время вспышки ковида.

Именно вид этой пачки медицинских масок и послужил тем триггером, который позволил Паломнику вспомнить…

Перед глазами у Паломника начали возникать картинки из не слишком-то далекого прошлого. Причем, в силу непонятного выверта сознания, видения представлялись ему в виде разрозненных, не всегда последовательных и логически связных между собой и образов.

Складывалось впечатление, что споровое голодание, вызванное отсутствием живчика, привело к помутнению сознания, наполненному всяческими фантазиями и кошмарами, изредка, урывками перемежающееся адекватным восприятием действительности. И именно эти картинки из реала и стали сейчас доступны Паломнику. Причем, как обычно, наблюдал за происходящим вокруг он с помощью многочисленных камер, позволяющих отследить любое событие, происходящее на его жилом этаже.

Вот его тело снова приняло позицию, опробованную при ловле Черной жемчужины: рот приоткрыт, голова в горизонтальном положении. Только на этот раз рот прикрыт защитной медицинской повязкой, из числа тех, которые обнаружились в рюкзаке Бурого.

Вот на ровной поверхности жидкости в серебряным ведерком с живчиком, в самом центре, торчит неестественное вздутие, как будто бы изнутри пытается вырваться небольшой газовый пузырь, застывший во времени и пространстве.

Вот капля жидкости, размером с крупную виноградину, висит сама по себе в воздухе.