— Значит, ты не мстил; оно просто упало тебе на колени.

— Да.

Пока не стало ясно, что я всегда хотел, чтобы Арья была у меня на коленях.

— Все эти годы я думала, что ты умер. . . — пробормотала Арья, все еще пытаясь собрать все воедино. Она покачала головой. — Вот почему я тебя не узнала. Это была единственная причина, по которой я не думала, что ты это ты. Потому что я убедила себя не верить. Не надеяться.

И я по глупости сдерживал ее. Каждый раз мы наблюдали друг за другом. Оценивали. Ласкали. Целовались. Я всегда говорил себе, что она заслужила тот ад, который я ей устроил, потому что она даже не смогла узнать мальчика, который был дико влюблен в нее. Который был готов отдать за нее весь мир и, в некотором роде, так и сделал.

— Я весь вчерашний день пыталась распутать одно чувство от другого, и до сих пор не могу. — Арья потерла лоб.

— Позволь мне помочь, — предложил я. Я не имел права просить ее ни о чем, но особенно о ее доверии.

— Вот в чем дело. — Она нахмурилась, как всегда практичная. Никаких слез или пустых угроз от этой женщины. — Я больше не доверяю тебе ни кусочка тоста, не говоря уже о своей жизни, своих решениях, своих чувствах. Я абсолютно ненавижу тебя, Ники, каждой частичкой своей души. Все это время, все это томление. . . Я болела за тебя больше десяти лет. Мы были Сесилией и Робби.

Я понятия не имел, о ком она говорит, я никогда не встречал Сесилию и только Робби, который оказался налоговым адвокатом со Статен-Айленда. Но мне хотелось отшвырнуть обоих этих людей за то, что они вмешиваются в мои отношения.

Арья потерла щеку, преодолевая собственную мысленную пощечину.

— Все то, что делало тебя ослепительным и неприкасаемым, исчезло вчера, когда я увидела на том сайте фотографию.

— Это был не я. — Я снова шагнул вперед, осмеливаясь пригладить один из ее взмахов за ухом. Она оттолкнула мою руку. Это больнее, чем пощечина. Больше, чем в тот день, когда директор Плат послал этих парней убить меня. — Это была Клэр. Клэр прислала нам лимузин в тот день, когда я дал тебе обещание. Она сообщила прессе.

— Предательство, — подчеркнула Арья, ее глаза расширились. — Они использовали это слово.

Я покачал головой.

— Нет. Я бы никогда не поступил так с тобой, Ари. Никогда.

— Ты не прав. — Арья отступила назад, ее глаза снова наполнились слезами. Я хотел, чтобы они упали. Чтобы она сломалась. Перестала быть такой чертовски упрямой и все время лучше меня. Потому что в глубине души я всегда так чувствовал. Недостойный ее времени, улыбок и существования. — Ты уже сделал. Ты сказал, что не предашь меня. — Печальная улыбка тронула ее губы. — Ты соврал.

— Я собирался сказать тебе, — сказал я.

— Когда?

— Я не знаю. — Я провел пальцами по волосам, дергая их. — После суда? Когда я был бы уверен , что ты влюблена в меня? Кто знает? Я боялся, что ты меня бросишь, потому что Ники недостаточно хорош.

Конечно, если бы я сказал ей, что люблю ее сейчас, она бы никогда мне не поверила. Моя профессиональная задница была на кону. Она была в одном шаге от того, чтобы разрушить мою карьеру, и мы оба это знали. Заявить о своих чувствах к ней было бы расчетливо, хитро и, прежде всего, унизительно для нее. Не говоря уже о том, что я не хотел начинать с ней отношения, думая, что я прикован к ней, потому что мне есть что терять. Не то чтобы не было. Но она была этим чем-то. А не моя работа.

Арья покачала головой.

— Ники всегда был достаточно хорош. Я не доверяю Кристиану.

— Тогда позволь мне изменить это. — Я поднял бровь. — Я могу дать тебе еще кое-что. Гораздо больше. И все, что ты должна дать мне взамен, это одно.

— Что?

— Шанс.

— Почему Кристиан? — Выражение ее глаз было леденящим, когда она сменила тему. — Почему Миллер?

— Я сменил имя на законных основаниях еще до того, как пошел на первый семестр в Гарвард. Я не хотел, чтобы твой отец нашел меня. Знал, что он будет следить за мной. Николай Иванов ни в какие вузы не поступал. Он купил билет в один конец в Канаду и сбежал. В конце концов, как только нам исполнилось восемнадцать, все ставки были сняты, и он знал, что ты можешь искать меня, а я могу искать тебя.

Ее зубы вонзились в губу. Она поняла. В конце концов, она искала меня через частного сыщика своего отца. И единственное, что мешало мне искать ее, было знание, что мне нечего ей предложить.

— Мне нужно было исчезнуть. Поэтому я выбрал одну из самых распространенных фамилий в Америке — Миллер — и Кристиан, широко распространенное имя в английском языке, которое также наводит на мысль о возрождении, крещении другой идентичности. По сути, я сделал все, что мог, чтобы твой отец никогда не нашел меня. В тот день, когда Николай исчез за границей, родился Джон Доу.

Покачав головой, она шагнула к входной двери. Она собиралась уйти. Я не мог позволить ей. Не потому, что она могла лишить меня адвокатского статуса или потому, что на кону стояло мое партнерство. А потому, что я не был готов попрощаться. Не с ней. Ни в четырнадцать, ни в тридцать два.

— Арья, подожди.

Она снова повернулась ко мне лицом.

— Знаешь, Ники, первое, что я сделала, когда узнала, кто ты, — сказала Джиллиан. Это было сильнее меня. Мстительность взяла надо мной верх. Мне нужно было почувствовать себя безрассудной. — Она вздохнула. — Но я не могла, ради всего святого, рассказать о тебе родителям. Направить туда, где это причинило бы тебе наибольшую боль. Я не могла сказать им правду. Разве это не печально? Что я ненавижу своего отца почти так же сильно, как тебя? И люблю вас обоих. Думаю, моя любовь всегда будет окунаться в ненависть, делая все важные отношения в моей жизни горько-сладкими. Но я хочу, чтобы ты знал, что я хорошо знаю, какой контроль я имею над тобой, и не думай ни секунды, что я не воспользуюсь им. Если ты приблизишься ко мне по какой-либо причине, я позабочусь о том, чтобы судья Лопес и партнеры твоей фирмы узнали о твоей связи с семьей Рот. А также Ассоциация адвокатов штата Нью-Йорк. Так что постарайся держаться от меня подальше, потому что достаточно одного звонка, одного сообщения, одного необоснованного визита, чтобы я разрушила твою жизнь. И поверь мне, Кристиан, я разрушу твою жизнь, не моргнув глазом.