Морхауз: Мне все равно.

Папервайт: а тебе вообще есть дело до меня?

Морхауз: конечно, есть, почему ты так говоришь?

Папервайт: потому что Аноми тоже знает, кто я.

Морхауз: Что? Как?

Папервайт: Я сделал глупость.

Морхауз: Ты имеешь в виду отправку ему той фотографии?

Папервайт: это была вторая глупость.

Папервайт: первая глупость была в том, что мое настоящее имя было в моем письме при регистрации.

Морхауз: Я, блядь, так и знал.

Морхауз: Я знал, что он знал, кто ты.

Морхауз: дерьмо

Папервайт: Хорошо, давай посмотрим на это здраво.

Папервайт: подумай о том, что ты говоришь.

Папервайт: этот человек, которого ты знаешь уже целую вечность, который любит “Чернильно-черное сердце”.

Папервайт: Ты действительно думаешь, что он мог зарезать Ледвелл и Блэя?

Папервайт: Ты серьезно думаешь, что он мог толкнуть кого-то под поезд?

Морхауз: это разговор, который я продолжаю вести в своей голове.

Морхауз: и в основном я все еще отвечаю “нет”, но это становится все труднее, и когда я увидел новости, а потом увидел, что Вилепечора и ЛордДрек были забанены, я подумал “черт, это он. Он сделал все это”.

Папервайт: Ты не можешь выйти из игры таким образом, чтобы он подумал, что ты можешь обратиться в полицию.

Морхауз: Да, ты права. Если я выйду, он обязательно это заподозрит.

Папервайт: Ты должен вести себя очень, очень счастливо, что он избавился от Вилепехоры и ЛордДрека, и поддерживать его, пока мы решаем, что делать.

Морхауз: А что будет, когда настоящее имя Вилепечоры будет раскрыто, и он узнает, что я знаю, кто это?

Папервайт: притвориться, что это был несчастный случай. Кто-то толкнул его на платформе.

Папервайт: или сказать, что парень, должно быть, разозлил кого-то другого.

Папервайт: Слушай, я знаю, ты считаешь меня трусихой.

Папервайт: Ты хотел рассказать полиции о досье, которое ЛордДрек и Вилепечора подбросили нам, а я сказала не делать этого.

Папервайт: Я была напуган до смерти

Папервайт: Но это намного хуже.

Папервайт: мы позволили всему этому случиться и не обратились в полицию

Морхауз: вот в чем шутка

Морхауз: Я бы позвонил и анонимно сообщил в полицию, но они подумают, что я в бешенстве, или что я просто стебусь, потому что я так говорю.

Папервайт: не шути так.

Морхауз: Думаю, я мог бы написать письмо.

Морхауз: но насколько серьезно они это воспримут?

Папервайт: Я могу позвонить анонимно, если ты скажешь мне его настоящее имя.

Морхауз: Я боюсь. Если Аноми узнает, что это была женщина, которая проболталась, он поймет, что это, должно быть, ты. А если он узнает, кто ты, то сможет узнать, где ты живешь.

Морхауз: это все моя вина

Папервайт: как это?

Морхауз: Я тот, кто помог ему построить его чертову империю, не так ли?

Папервайт: Викас, пожалуйста, пожалуйста, не оставляй меня здесь одну.

Папервайт: Давайте подождем и посмотрим, действительно ли это был Вилепечора.

Морхауз: а если да?

Папервайт: Тогда мы разработаем план.

Папервайт: но тебе лучше не бояться встретиться со мной лицом к лицу, если придется.

Морхауз: хорошо

Папервайт: обещаешь?

Морхауз: обещаю

Глава 59

Предчувствие — это длинная тень на лужайке.

Указывает на то, что солнце заходит;

Уведомление для испуганной травы

Что скоро наступит темнота.

Эмили Дикинсон

XVI

Страйк, который был одним из дюжины людей, дававших показания о том, что произошло на станции Custom House, немного задержался на ужин с Мэдлин в субботу вечером. Она забронировала османский ресторан под названием “Казан” — выбор, который Страйк одобрил, учитывая, что он был готов к сытному обеду после отсутствия ланча и любил турецкую кухню. Однако ужин с самого начала был омрачен событиями дня.

Зная, что инцидент на станции обязательно попадет в новости, и подозревая, что имя Робин в какой-то момент будет обнародовано, он счел себя обязанным рассказать Мэдлин о случившемся, хотя и не сообщил ей никакой информации о деле. Она была одновременно очарована и встревожена тем фактом, что он находился всего в нескольких шагах от того, что, по его мнению, было попыткой убийства, и постоянно возвращалась к этой теме на протяжении двух блюд. Это не помогло Страйку избавиться от грызущего его чувства тревоги не только по поводу того, чему он стал свидетелем, но и по поводу возможных последствий того, что присутствие Робин на месте преступления будет афишироваться для телезрителей.