Приступ внезапной боли сработал как размыкающий цепь предохранитель. В голове прояснилось, от чужеродного присутствия не осталось и следа. Кузьма еще раз провел рукой по лицу, глубоко вдохнул и зашагал вверх по ступеням.

На лестничной площадке он нос к носу столкнулся со Знахарем.

– А, это ты, Домовенок, – добродушно прогудел тот и протянул руку. – Какой-то ты бледный сегодня. Нормально себя чувствуешь?

– Здрасьте, дядь Петь! – Кузьма пожал крепкую ладонь местного светила медицины. – Волнуюсь немного, а так все хорошо.

– Ну, раз хорошо, тогда ладно. А то, смотри, могу дать успокоительного.

– Да не, спасибо, обойдусь без таблеток.

Кошкин одобрительно кивнул и, хитро прищурив глаза, поинтересовался:

– Готов к экзамену?

– Всегда готов!

Знахарь широко улыбнулся.

– А известно ли тебе, юноша, что ты ответил на мой вопрос кличем пионеров?

– Не-а, – помотал головой Кузьма и спросил с любопытством в голосе: – А кто такие пионеры, дядь Петь?

– Это длинная история. Для начала скажу, что так звали первых американских переселенцев, ну а в прошлом веке в Союзе было целое пионерское движение со своими отрядами, дружинами и даже летними лагерями.

– А в этот самый Союз тоже откуда-то переселялись?

– Ох, бедолаги, ничего же вы не знаете, – Петр Михайлович потрепал копну торчащих в стороны жестких волос Кузьмы и как-то разом помрачнел. Нижняя губа задрожала, лицо осунулось. – Что же мы наделали? Такой мир погубили, а вы теперь за чужие грехи ответ несете.

Кузьме показалось, Знахарь за мгновение постарел лет на двадцать, если не больше. Он хотел сказать что-нибудь ободряющее, но в голову, как назло, кроме банальностей ничего не приходило.

Кошкин грустно улыбнулся, бочком прошмыгнул вдоль стены и застучал ботинками по ступеням.

Кузьма проводил Знахаря удивленным взглядом. Он никогда не видел его в таком подавленном состоянии. Дядя Петя из всех взрослых в общине не падал духом ни при каких обстоятельствах и всегда оставался в хорошем настроении. Даже когда пять лет назад все чаще стали сбоить генераторы, а запчасти для них на складе подходили к концу, он был единственным, кто с уверенностью смотрел в будущее. Остальные, в их числе был и отчим Кузьмы, сомневались в счастливом решении вопроса с устойчивым энергоснабжением, а Знахарь твердил, что все будет хорошо.

В итоге так и получилось.

Из трехсот сорока жителей общины почти треть составляло мужское население. Из них у половины было техническое образование и головы, как говорится, варили что надо. Один из тех самых технарей и предложил выход из ситуации, пока дизельные агрегаты окончательно не превратились в утиль.

– Ну а чо? Сварганим паровые машины и ветряки, да и забудем о проблемах с электричеством, – заявил на общем собрании Иван Кулябин, коренастый широколицый мужчина сорока пяти лет. Обитатели бомбаря упорно величали его Кулибиным за неискоренимую страсть мастерить из подручных материалов и ремонтировать все подряд. За проведенные в убежище годы не было ни одной сломанной вещи, какую он не смог бы починить или найти ей другое применение.

Кузьме тогда только-только двенадцать исполнилось. Это было его первое общее собрание наравне со взрослыми. Раньше на такие сборища детвору не допускали, но поскольку с развлечениями в убежище всегда было туго, ребята любыми правдами и неправдами пробирались в актовый зал или толпились у входа, ловя долетающие из приоткрытых дверей слова. Они многого не понимали, но им хотелось участвовать в жизни общины и приносить посильную пользу.

Поначалу детей гоняли, но потом решили, что им рано или поздно придется решать проблемы, коих с каждым годом становилось все больше, так что, если есть желание, пусть слушают взрослых да ума-разума набираются. Чем не школа жизни такие вот посиделки?

– Из чего ты их делать-то собрался, Кулибин? – крикнула тетя Галя с толстыми, как бревна, ногами и такими же здоровыми ручищами.

– Дык из всего, что под руку попадется, – ответил дядя Ваня, почесывая лысину на затылке.

Люди в зале загомонили.

– Спокойно, товарищи! – Зубр встал с места, подождал, когда все угомонятся, и посмотрел на Кулибина: – Иван Анатольевич, ты уж уважь наше любопытство, расскажи подробно о своей идее.

– Дык, это… я говорить-то не мастак, – смутился изобретатель. – Я больше руками привык работать, а не языком чесать.

– Ты все же постарайся, Анатолич, вдруг у тя языком-то баще получится, – выкрикнула одна из женщин.

Все захохотали. Кулибин покраснел до корней волос, махнул рукой и сел на место.

– Ну хватит, нечего балаган разводить, мы тут не на посиделки пришли, а важные дела решаем! – прикрикнул Зубр, и все смешки и посторонние разговоры немедленно стихли.

В этот момент Кузьма ощутил необычайный прилив гордости за отчима и с видом победителя посмотрел на сидящих рядом с ним Парамона и Пузо. Те тоже примолкли, хотя не так давно перешептывались, мешая ему вслушиваться в разговоры взрослых.