Шрифт:
А великий князь Василий Васильевич вновь без всяких усилий со своей стороны возвратился на Московский престол.
Рассказывая все это Бунку, Кирилл с тревогой всматривался в его лицо. Как примет он то, что иным казалось цепью вопиющих несправедливостей? Сам он так не считал и поторопился это сказать:
– Многие думают, что в этом видно Божию волю. Да и то сказать: лучше, если престол переходит от отца напрямую к сыну. Чем меньше смен княжьих дворов возле престола, тем лучше для всей земли! Ну, а для нас он государь, мы крест целовали на верность ему: будем служить там, где нас поставил Господь. Служа ему, мы служим Богу. Все просто.
Бунко промолчал. Он не был с этим согласен. Он хотел служить только достойному князю. Он жаждал видеть в правителе правду. И не видел ее…
Глава 11
Услада
Ирина сидела на вершине холма, на согретой полуденным солнцем траве. Медовые ароматы трав волнами струились вокруг, и только короткие трели кузнечиков изредка нарушали знойную, зачарованную тишину.
Все здесь было родное, знакомое с детства. Леса, пологие склоны холмов, разнотравье… Как любила она все это! Девушка ласково провела рукой по траве. Прячась в волнах пурпурных метелочек трав, покачивались на теплом ветру веселые головки ромашек, розовые гвоздики на тоненьких стебельках тянулись навстречу солнцу, лиловые колокольчики смиренно грелись в его лучах…
И все это оставить!
Она с тоской посмотрела вдаль. Внизу, у подножья холма, голубело озеро, окруженное ивами, за ним высились стены и храмы монастыря, где все полно было памяти таинственной радости праздников, где дорог был каждый камень… А дальше среди рощ и полей струилась в солнечном блеске река. Вдали она убегала в дремучий лес, загадочный, таинственный и бескрайний, что темной стеной охватывал горизонт, встречаясь с высоким небом…
И все это оставить!..
Но отец говорит, что устал от бесчисленных набегов татар, от вечного страха за нее и за мать. Он хочет покоя хотя бы на старости лет, а в рязанских краях покоя и мира нет. Поэтому грядущей зимой, лишь установится санный путь, они поедут в Москву, а может быть, и куда-то дальше, там будет видно. И сюда уже никогда не вернутся… Ирина вздохнула.
Но недолго горюет юность. Наверное, подумалось ей, и там, где они обоснуются, так же прекрасен мир, и там расцветают весной поля, и благоухает лес, и от бескрайних просторов захватывает дух…
И, кроме того – Ирина задумалась, и окружающий мир исчез для нее, – этот сегодняшний сон, как голос судьбы… О том, что ждало ее там, вдали…
Она встала и медленно пошла по тропинке, вьющейся по откосу холма. Воспоминание овладело ею.
Ночью, в удивительном сне, ей что-то говорил незнакомец, говорил нежно и ласково и восхищенно смотрел на нее… Ей было так хорошо возле него!.. Сон был недолог, но сладкая власть его все еще окутывала ее…
Да, решила она, ей снилась любовь. Какая услада!.. И в этом ведь нет греха, нет ничего плохого? Это просто земное счастье, кто не мечтает о нем! Там, вдали, куда они уезжают, наверное, живет человек, обещанный ей во сне!
Ясными, сияющими глазами Ирина посмотрела вперед. В будущее.
Как могла она знать, что, приняв эту мечту, она посеяла в сердце семя будущего искушения, семя страдания…
Глава 12
Пленение гостя
Прошло два года. Два года смут, походов, междоусобных битв, неуверенности и непокоя… Наступила весна 6943 года от сотворения мира, а от воплощения Бога Слова – 1436-го…
На широких пролетах Постельного крыльца палат великого князя стоял гул встревоженных голосов. Здесь собрались в это утро все, кто только мог. Придворные беспокойно толпились, то и дело поглядывая наверх, где за кованой золотой решеткой крыльца, у самых верхних сеней, виднелись статные фигуры бояр. Там тоже явно еще ничего не знали.
Бунко остался внизу, у подножия лестницы, и прислушался к тому, что говорили вокруг. Все как один ругали Косого за казни в сдавшемся на его милость устюжском Гледене.
– Девять недель под стенами он сидел, на всякий день приступал, а крепости все ж не взял! И не взял бы! Не надо было Бледен сдавать!
– Так поверили же ему! Обещал всех помиловать! Крест целовал!
– Крест целовал! А как в крепость вошел – первым делом воеводу убил! Эх, князя Оболенского жаль! Как жаль! Упокой, Господи, душу его!..
– …И пошел казнить, вешать, сечь… Ровно нехристь какой!
– Смерть собаке! Отомстим!
– А Шемяка-то почто прискакал в Москву? Али он с братом не заодно?
– И давно он у государя?
– Давно! Кабы знать, с чем приехал? Что задумал? Лукавство опять какое? Нешто можно верить ему?!
Тревога трепетала, металась вокруг, проникала острым ознобом в кровь. Бунко, не в силах стоять на месте, прошелся по Боярской площадке, потом, оглянувшись на крыльцо, где все было без изменений, спустился на Сытный двор, прошел вдоль него, все убыстряя шаги, словно что-то гнало его, обошел церковь Спаса на Бору и оказался в заснеженном безлюдном саду. Здесь было тихо. Бунко, весь как натянутая тетива, упругим, летящим шагом пронесся по снежным тропкам – и вплотную приблизился к Набережным теремам. Это за их узкими окнами в Малой Набережной палате сейчас князь Василий Васильевич принимал Шемяку. Зачем последний так неожиданно и не вовремя явился в Москву? Чьи судьбы решались за этими окнами?..