Даже поддержка товарища не могла развеять ту тень, что медленно надвигалась на жизнь Бунка. Все было не так, как он ожидал. Надежды на великого князя рушились одна за другой. Василий оказался совсем не таким, как он его представлял.

Однако мысль, что он служит недостойному человеку, была невыносима. Она разрушала весь его мир, лишала смысла самую службу. И Бунко старался оправдывать неприглядные поступки Василия, упорно защищая его и от других, и от себя. Но сумрак сгущался над ним…

Бунко не понимал, что источник его кручины кроется в нем самом. Думая, что он ищет правду, он искал для себя кумира. Ему нужен был безупречный вождь, которому бы он мог служить безупречно. И сам он старался быть безупречным.

Бунко был ранен, но, несмотря на слабость и боль, старался не показать, чего ему стоило прямо держаться в седле. Но друга было не обмануть.

– Ты только посмотри на себя! – горячась, говорил Кирилл. – Посмотри!!! Нешто ты с этакой раной воин?! Почто торопиться так?!

– Полно тебе, Кирилл, – хмурясь, глухо ответил Бунко. – Авось и я на что-то сгожусь, не такая уж и страшная рана…

Кирилл возмущенно пожал плечами. Несколько дней назад, после ужасной битвы, разметавшей все московское войско по полям и весям, он нашел Бунка на мерзлом снегу. Тот лежал без памяти, истекая кровью. Но спустя всего лишь два дня Бунко, не слушая уговоров, потянул его за собой в Москву. И вот – они уже третий день в седле, и даже кони устали месить эту мерзлую рассыпчатую крупу, когда-то бывшую снегом, и Бунко становится все бледнее, но упрямо не соглашается остановиться.

– Хотел бы я знать, на какую службу ты хочешь сгодиться! – не выдержал Кирилл. – Нешто ты мнишь, князь Василий торопится Москву защищать?! Небось, утек подальше куда! Ему не впервой. Разве что за княгинями в Москву завернул, как в минувшем году. А ты убиваешься!

В ответ на оскорбительные слова о князе Бунко резко повернулся было в седле, но задохнулся от боли и стиснул зубы, чтобы не застонать. Помолчали. Потом он ответил, тихо и ровно, стараясь голосом не выдать растущую слабость:

– Али ты не князю Василию служишь, что так говоришь? В прошлый раз не успели полки к сроку собрать, вот и некому было встать за Москву. Тем паче теперь все должны торопиться. Великий князь уже, верно, в Москве! – Его темные, с воспаленным блеском глаза снова с упрямой жаждой обратились вперед, туда, где за лесами на расстоянии дня пути их ожидала Москва.

Кирилл искоса поглядел на складку усилия меж его бровей, на впавшие щеки, на упрямо стиснутый рот и вздохнул, качнув головой:

– Огня много в тебе… Смотри, самому бы в нем не сгореть… А подумаешь – и не мудрено, что Бог нам удачи не дал: почто Василий Галич пожег?

– Так ведь Юрьевичи на волю его не сдавались, засели в кремле, ровно он им и не государь! – возразил Бунко.

– А сколько ни в чем не повинного люда пострадало в огне?! А церкви Божии, монастыри? Так-то одни басурмане бесчинствуют на христианской земле! Не мудрено, что Бог от Василия отвернулся. А что боярина своего, Всеволожа, ослепил? Грех-то какой!

– Слухи это, не верю! Не могло того быть! – забыв о ране, вскричал Бунко. – Поклеп его недругов! А Галич он, я уверен, сгоряча велел запалить! С кем не бывает! Подумай, как ему от Юрьевичей досталось, так мудрено ли поддаться гневу! Почему ты знаешь, может статься, он сейчас же о том и пожалел, да огонь-то не остановишь! – забывшись, он резко взмахнул рукой – и вскрикнул от пронзительной боли.

– Что, что ты?! – испугался Кирилл. – Плохо тебе? Давай остановимся! – Он с тревогой глядел на исказившееся лицо Бунка.

К счастью, в этот момент впереди показалась деревня, низенькие избушки, крытые дерном.

– Ну, слава Богу! – воскликнул Кирилл. – Здесь и заночуем!

Бунко промолчал, только крепче стиснул узду. Предстояло сойти с коня и добраться до лавки, не застонав, не потеряв сознания…

Но напрасно спешили они в Москву. Князь Василий бежал с поля сражения в Новгород, оттуда, как будто не в силах остановиться, – на Мологу, в Кострому, в Нижний Новгород… Даже за матерью и женой, оставшимися в Москве, он не решился вернуться. Князь Юрий со своими полками подошел к Москве и после недельной осады вошел в нее, и пленил великих княгинь, и снова нарек себя великим князем всея Руси.

Бунко с горьким, мучительным недоумением пытался смириться с этим, понять или просто принять, но ни понять, ни принять не смог. Рана его воспалилась, он слег в беспамятстве и жару на много недель и вернулся к жизни только благодаря ласковому уходу домочадцев Кирилла…

В столице тем временем все снова переменилось. Юрий не просидел на Московском престоле и полутора месяцев. Правление его прекратила смерть – неожиданная и оттого особенно страшная, поразившая всех. Старший сын его Василий Косой объявил было себя великим князем Московским, но даже родные братья не поддержали его. Потрясенные кончиной отца, они поспешили помириться с князем Василием Васильевичем. Косой бежал из Москвы.