— Ну, так что, у тебя уже есть какой-то план? — наконец спросил я.

— Я поузнавала через племянницу Питта, нашла местечко в жилом квартале. Таверна, чистая, приличная. Им нужна официантка с голосом, которая сможет два вечера в неделю выходить на сцену и петь тексты какого-то местного автора. Думаю, для начала неплохо.

— Неплохо? Да ты шутишь?! Это отлично! Первый шаг к тому, к чему ты всегда стремилась! Причём нехилый такой шажище! Ты молодец, уверен, у тебя всё получится.

— Надеюсь. Но иногда на меня накатывает такой страх…

— Это нормально. Главное — не поддаваться ему.

— Знаешь, ты был прав насчёт нашего квартала. Оставаться тут могут только такие люди как Питт или этот… Эрнест… Надо быть или конченной мразью, или отбитым благодетелем… А остальным тут делать нечего. Я последние дни смотрю из окна на всё происходящее, вспоминаю пару последних лет и не понимаю, почему не слушала тебя…

«Потому что тусовалась с отбросами, употребляла „пыль“, и тебе это нравилось. И пока не случилось нечто, поставившее тебя на грань смерти из-за такой жизни — ты об этом не задумывалась».

Я не произнёс этих слов — думаю, Триша и сама всё понимала. Но то, что после всего случившегося она так здраво рассуждает, давало надежду.

Оглядев грязный двор, прислушавшись к тому, как кто-то блюёт в подворотне, увидев мелькнувшие пиджаки людей Морелла на улице, я понял — мне тоже надо отсюда валить. И желательно побыстрее. Срок, выданный мне главарём «ублюдков», скоро выйдет, и оставаться в жилище, о котором они знают, будет опасно.

С другой стороны — а какой смысл в побеге? У меня осталось десять дней, чтобы добыть три «ключа», и большую часть этого времени я намеревался провести в Сумраке. А до ультиматума, озвученного «ублюдками», осталось и вовсе пять дней…

Проклятье!

Погрузившись в мрачные мысли, я понял, что не могу просто сидеть и ждать, как время утекает сквозь пальцы…

— Мне пора, Триша, — сказал я поднимаясь. — Рад, что с тобой всё в порядке. Если тебе потребуется помощь… Какое-то время я ещё буду здесь.

— Спасибо, Шейн, — она обняла меня, прижавшись к груди, — Ты настоящий друг.

— У тебя всё получится. Просто… не делай глупостей, хорошо?

— Постараюсь!

Покинув двор, я испытал прилив приятных эмоций оттого, что Триша образумилась и уже начала выбираться из того болота, в которое себя загнала.

Впрочем, за мрачными мыслями и валом дел эти светлые эмоции развеялись как дым на сильном ветру…

Для начала я заскочил в лавку Питта, купил у него десяток ампул с обезболивающими средствами, несколько видов таблеток, витамины, пару мазей, антисептики — да и вообще, хорошенько обновил свою аптечку и аптечку Мисти. Толстяк с механической ногой спросил про Тришу, и я рассказал ему о нашей утренней беседе. Мне показалось, что он искренне порадовался за мою подругу.

После лекарской лавки я поймал самоходную повозку и велел извозчику направляться к складам, где хранился мой байк. Следовало забрать его и отправляться к Райдингеру.

Очень уж много тем для разговора с ним у меня накопилось: и «Тяги», одной из которых он должен был улучшить моего железного друга, и продажа более мелких артефактов, подаренных «бритвами», и оценка ингредиентов из Химеры, и ремонт механической перчатки, и закупка новых «обойм» к ней — мне понравилось, как стали работать мои примочки, и возвращаться к предыдущей модификации совсем не хотелось.

Но пожалуй, главное, ради чего я собирался навестить изобретателя — это разговор об Абрахаме Ноксе. Инженеры плотно общались друг с другом, и был шанс, что Райдингер знает этого человека. Возможно, даже сможет нас познакомить…

Забрав байк, я выдвинулся в выбранном направлении.

Пролетев по широкому центральному проспекту Северного жилого квартала, оказался в Торговом районе, обогнал еле плетущихся по заполненной самоходными повозками дороге извозчиков, чуть не зацепил мобиль какого-то богатея, выскочившего на перекрёсток, в последний момент успел увернуться и проскочить полсотни метров по тротуару, огибая возникший затор, завернул за угол…

И неожиданно встал. Точнее — мне пришлось, потому что кольцевая дорога, окружающая небольшую площадь, оказалась забита народом!

— Проклятье, что за демонстрация! — выругался я, пытаясь сдать назад, чтобы объехать столпотворение по соседним улицам, но тут приметил кое-что интересное.

На площади в центре кругового движения была установлена сцена. Рядом стояли какие-то кабинки, столы, в воздухе разносилась патриотичная музыка, шум возбуждённых голосов. Народ волновался, словно море, во время шторма, но привлекло моё внимание не это — а человек, стоящий за трибуной на сцене, под огромной цветастой растяжкой траспаранта.