У меня мороз ползет по позвоночнику. Власов такие сладкие слова мне говорил бархатным голосом, а оказывается, замышлял убийство. То есть я в буквальном смысле была в шаге от смерти.

Мне становится дурно, я зажимаю ладонью рот, чтобы не закричать. Вспоминаю нашу последнюю встречу, как Власов стоял возле моего подъезда с букетом белых роз и уговаривал бросить все и уехать с ним. И если бы я поддалась злости на Мирона, меня бы уже не было в живых! Кошмар!

— Я этого не знал, — мрачно говорит Суворов. — Поэтому всего лишь выгнал его из города. Но Власов зачем-то вернулся… Эту мразь надо изолировать. Теперь уже гарантированно и навсегда.

— Согласен, — отвечает рыжеволосый мужчина. — Отправить на пожизненное принудительное лечение в дурку, чтобы уж точно никому не навредил. Такой бес еще и потомство плодит…

— Это то, о чем я думаю? — Суворов задумчиво прокручивает пальцами флешку.

— Власов признался, что неоднократно спал с Виталиной, чтобы она забеременела и это был повод давить на вас, чтобы разлучить с Маргаритой. А когда беременность подтвердилась, подключился Баринов. На банкете он приказал одной из официанток незаметно подсыпать вам в бокал наркотики. Это она позаботилась, чтобы нужный бокал взяли именно вы.

— Я в ахуе, Семён, от того, какой гнойник ты вскрыл… — качает головой Мирон и трет лоб пальцами. — Какие же они крысы… А Виталина, сука, хотела повесить на меня ребенка от больного придурка. Интересно, как бы она объясняла, что ребенок родился бы не похожим на меня?

— Виталина и Власов оба светловолосые и светлокожие, думаю, именно поэтому у них и появился такой план с беременностью. А непохожесть черт лица можно списать на бабушек и дядь с тетями. Но вы внезапно для них сделали тест ДНК.

Мирон продолжает прокручивать между пальцев флешку, не сводя с нее взгляда.

— Теперь дело за моими юристами. И пора подключать следователя. — Мирон вскидывает голову, смотрит на Семёна. — Ты отлично поработал, Семён. Спасибо. Пока свободен.

Мужчина разворачивается, делает несколько шагов к выходу, но вдруг останавливается:

— Мирон Олегович, а Маргарита уже здесь?

— Да.

— Может быть, сделаем девушке приятное после всех потрясений? Давайте украсим в честь нее первый этаж? Например, растянем гирлянду «Добро пожаловать домой», воздушными шарами все украсим? Я могу на скорую руку шарлотку испечь, если у вас найдутся яблоки или груши…

— Семён! — хохочет Суворов и встает с дивана. — Какие шарлотки? Ты — моя правая рука. Ты должен нагонять жуть на всех людей без исключения, а не месить тесто и развешивать гирлянды! Ты гроза, моя беспощадная черная тень вообще-то!

— Для всех вокруг так и есть, — с улыбкой отвечает Семён. — И потом, мы же никому не расскажем, что это сделал я.

Три дня спустя

Мирон

— Крепитесь, Мирон Олегович, — подбадривает Семён, когда мы подъезжаем к фамильному особняку Лактионовых. Заглушив мотор, берет ноутбук и ставит себе на колени. — У нас есть только одна попытка. Все нужно сделать блестяще, потому что завтра начнется буря, и Виталина Викторовна уже не будет столь располагающей.

У меня внутри все в клубок сворачивается от предстоящей встречи, но помощник абсолютно прав: сегодня я должен наступить себе на горло. Ради Бельской.

От меня требуется любыми путями заполучить смартфон Виталины, чтобы с него принять запрос на вход нашей программы в систему. С помощью нее мы сможем получить все данные, хранящиеся у Лактионовой.

Тяжело выдохнув, я поправляю галстук. Затем выхожу из салона, забираю с заднего сиденья букет и шагаю к особняку. Дверь открывает домработница, сразу меня узнает и приглашает войти. Удаляется позвать Виту, а я брожу по первому этажу, испытывая отвращение ко всему здесь, и даже к запаху.

— Мирон? — удивленно и взволнованно окликает меня Виталина. — Зачем ты приехал? — А потом она видит большую охапку алых роз у меня в руках, и черты ее лица смягчаются.

А я вижу ее округлившийся живот… и с трудом проглатываю раздражение. Прячу эмоции, руководствуясь лишь холодным расчетом.

Опускаю взгляд — Вита держит телефон при себе. Предсказуемо. Блогерша никогда не выпускает его из рук.

— Нам надо поговорить, — стараюсь звучать ласково, так, как нравится Лактионовой, и вручаю ей цветы, чтобы сильнее задобрить.

— Хорошо, — все еще растеряно соглашается. — Пройдем в гостиную.

Отдает букет домработнице, чтобы та поставила в вазу, и ведет меня в мягкую зону для приема гостей.

Я сажусь на диван и, глядя на бывшую, изображаю лживое восхищение.

— Ты же в курсе последних новостей? — спрашиваю ее.