— Как в розыске? — пробормотал уже совершенно одуревший Андрей. — И даже не задержан?

— А основания? — грустно усмехнулся Коптев. — Понимаете ли, лейтенант, тут возникает серьезная проблема: либо Латвия является суверенным государством, либо не является. В первом случае Тоффель — не латвийский подданный и латвийскому суду не подсуден, а во втором — он вообще преступления не совершал, он агитировал не за расчленение СССР, а против. Уж кто-кто, а Тоффель это прекрасно понимает.

— Минуточку! — воскликнул Андрей. — Так что же получается: «Иггдрасиль» — это организация ушельцев?

— Как вы сказали?

— Ушельцев. Они так себя называют.

— Вот как… — задумчиво протянул Коптев. — Организация ушельцев во главе с Тоффелем? Это серьезно. Но это пока бездоказательно. Если мы заявимся в прокуратуру с такой версией и подкрепим ее такими аргументами — нам в лучшем случае только откажут в возбуждении уголовного дела. А в худшем — направят обоих на психэкспертизу. А вот если вам удастся добыть хоть какие-то доказательства, то можно спокойно объединять два дела в одно. Ясно?

— Ясно. Разрешите идти?

— Идите. Желаю удачи!

Мне почему-то кажется, что эту запись я должна сделать не после похода в Мидгард, как делала это всегда, а прямо сейчас.

Дело в том, что сегодня, 26 декабря, примерно два часа назад неожиданно позвонил Фаланд. Как только я сказала ему, что мои родители уехали в дом отдыха, он невесело усмехнулся:

— Посреди зимы? Это было бы смешно, когда бы не было так удачно. Ты нам сейчас очень нужна. Можешь быть через полчаса в Пушкинском сквере?

— Конечно. А что случилось?

— Не телефонный разговор. Приезжай, жду — отрезал он и повесил трубку, едва я успела пробормотать что-то насчет «сейчас приеду».

Он действительно ждал меня там, расслабленно откинувшись на спинку гранитной скамьи.

— Прежде всего можешь меня поздравить, — сказал Фаланд, едва я успела поздороваться с ним. — Ланх умер. С самого начала войны о нем не было ни слуху ни духу. В конце концов было решено войти в его башню. Бассос — он Мастер Путей, хотя ты его, наверное, не знаешь — открыл туда канал, и другой Мастер — Соронвэ — туда просочился. А Ланх сидит за столом мертвый, и трубка с трын-травой в пальцах зажата. Что самое забавное, труп не разложился, а высох. Скорее всего, он в последнее время и не ел ничего, только наркоманил. Да, так с чем поздравить-то: главой Совета Братства вместо него избран я. Предлагали Мерлину, но он отказался. Причины объяснять не стал, сказал, скоро сами все узнаете. Так что выбрали меня. И, скорее всего, это наша последняя встреча здесь. В ближайшие несколько дней я уйду.

— И ты только из-за этого хотел меня видеть? — изумилась я.

— Нет, не только, — ответил он. — И не столько. Дело скверное, предупреждаю об этом сразу. Ты помнишь, как угодила в Иффарин?

— Еще бы!

— Так вот: нам нужен проводник для небольшого отряда.

— Артур же знает дорогу.

— Ему нельзя.

— Ну, нельзя так нельзя. Ладно, проведу.

— Подожди, это еще не все. Нам нужен проводник, который мог бы ориентироваться в подземельях Клингзора.

— Что?! — у меня даже потемнело в глазах. — Туда?

— Туда… Понимаешь, какое дело: вчера ночью иффаринские партизаны совершили налет на замок. Повредить они его повредили, но не разрушили. Да это и невозможно, пока не уничтожено средоточие Силы Врага.

— «А смерть Кощея в игле, а игла в яйце, а яйцо в утке, а утка в море плавает», — невесело процитировала я.

— Примерно так. Только смерть Клингзора уже не в яйце, а в руках у нас. И вряд ли он догадывается, что мы хотим сделать с этим… э-э… предметом Силы.

— Ясно что: уничтожить.

— Для него это не так ясно. Но не это главное. Во время налета удалось сбежать одному из пленных, партизаны его подобрали. Так вот, по его словам, в подземельях сейчас около пятидесяти заключенных.

— Наших пленных?