Сейчас повсюду только и слышишь: “Давайте защищать природу! Давайте охранять природу!” От кого? Это человека надо от нее охранять. Ты посмотри, что в лесу творится! Сколько зверья развелось! Они уже в лесу не помещаются, на шоссе выскакивают воздухом дышать.

Видал на шоссе знаки стоят “Осторожно, олени!” Почему осторожно? Потому что эти олени совсем озверели: на автомобили кидаются. Наш начальник поехал к себе на дачу на служебной машине. На шоссе выскочил олень — и на таран! Машина в гармошку, стекло — вдребезги, у оленя рога отвалились, а у начальника, наоборот, выросли. Совсем от этого зверья жизни не стало.

Я уже в лес специально с транзистором хожу, чтоб хоть человеческий голос слышать. Все-таки не так страшно. Но это тоже не выход. Вон недавно иду по лесу со своим транзистором, слышу — кукушка кукует. Я говорю:

— Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось?

А она мне отвечает:

— Шесть часов пятьдесят две минуты!

Ну, правда, это не кукушка сказала, а радиостанция “Маяк”, но все равно страшно. Неужели так мало жить осталось?

А еще говорят, с ружьем охотиться негуманно. Надо охотиться с фотоаппаратом. Вон мой шурин устроил фотоохоту. Фотоохотник! Увидал в лесу медведя и как шарахнет его фотоаппаратом между глаз! Медведь его сграбастал и давай мять! Убить не убил, а фотокарточку ему испортил. Теперь у моего шурина голова — шесть на девять. Как на паспорте.

Таблички еще понавешали: “Охота запрещена”, “Берегите оленей”, “Кабан — твой друг!” Ну хорошо, я знаю, что кабан мой друг, а кабан об этом знает? Это же страходон! От него пули отскакивают, как от броневика! Это редко, кто может кабана домой притащить. Правда, у меня был случай. Однажды чуть с диким кабаном домой не пришел. Случайно получилось: Я даже не очень хотел. Швырнул в него камушком — и прямо в глаз. Думал, наповал.

Так нет! Хорошо хоть я перед самым его носом успел дверь лифта захлопнуть. Представляешь, сколько он за мной гнался?! Главное, не устал, собака! Я в лифт, а он за мной по лестнице. Я в квартиру забежал, отдышаться не успел — он уже в дверь барабанит. Аж дверь прогибается. Ну, думаю, что-то надо делать, он же мне всю квартиру разнесет. Схватил чугунную сковородку, дверь распахнул и — шарах по башке!..

Оказывается, это жена с базара пришла. У нее в руках сумки с картошкой, вот она ногой и стучала. Ну, я ее водичкой побрызгал, в чувство привел и говорю:

— Маш, Маш, Маша! Извини, я думал, ты — дикий кабан.

А она мне говорит:

— Это не я — дикий кабан. Это ты — домашняя свинья!

А ты говоришь — охота!..

Думаешь, рыбалка лучше? Что ты, иной раз такое бывает, вспоминать не хочется. Как-то на рыбалке забросил удочку, а крючок — раз и за корягу зацепился. Ну, что делать? Разделся догола — и в воду. Вылезаю, а вещей нет! Из всей одежды один проездной остался. Ну, я в лесочек забежал, листьев нарвал, сделал себе набедренный пояс и, как папуас, — на станцию. В электричке народ косится, но виду не подает… Может, думают, артист какой или иностранец. Или вообще… Миклухо-Маклай… А тут на мое несчастье в этой электричке какая-то старуха козу везла… А коза голодная оказалась, как волк! Пока я в окошко глядел, эта козья рожа с меня все листья обглодала. Оставила в чем мать родила.

Я из электрички выскочил, проездным прикрылся и — короткими перебежками домой… Жена дверь открывает:

— Откуда ты в таком виде?

— С рыбалки…

— Знаю, говорит, твою рыбалку! Небось опять у своей крали был?

— Не было там никакой крали, там коза была… Послушай, как получилось: крючок зацепился, я только раздеться успел…

— Ну да, а в это время муж вернулся.

— Я рыбу ловил, можешь ты это понять?!

— Понимаю. Только я твоей щуке жабры все равно поотрываю!

Понял, какая история? А ты говоришь — природу беречь. Нет уж, дудки! Правильно этот ботаник сказал: “Мы не можем ждать милости от природы, но и она от нас ее не дождется!”

Здрравствуйте! Здрравствуйте! Вы меня узнали?.. Кто сказал — попка дурак?.. Неправильно. Я не дурак. Я — кретин. Идиот! А знаете почему? Потому что разговаривать умею. Вот рыбу кто-нибудь называет дурой? Никогда. Потому что молчит всегда. Ее ловят — она молчит, ее жарят — она молчит. Рыбный день ей сделали — все равно молчит. А я всегда болтаю. Причем не то, что нужно. Режу правду-матку, когда меня не просят.

Триста лет живу на свете, нигде больше двух не дель не задерживаюсь. Сколько я хозяев сменил — пересчитать невозможно.

Помню, жил в одной семье. Обстановка царская: ковры финские, мебель арабская, от хрусталя звон, как в церкви. Кормили пять раз в день. Миндалем в шоколаде. Казалось бы, чего еще желать? Сиди — молчи. Так нет, не удержался. Пришла к ним в гости одна пара. Милейшие люди. Профессор с женой.

Усадили их за стол, а меня такое зло взяло — миндаль в горло не лезет. Я как заору:

— Вы чего пришли?! Вас сейчас охмурять будут. Чтобы дочку свою мордастую в институт устроить!

Что тут поднялось…

Хозяйка кричит:

— Не верьте ему! Он провокатор!

Гости пальто в охапку — и бежать! А хозяин ко мне подошел:

— Петух ты, говорит, крашеный. Если б ты двести рублей не стоил, я о из тебя суп сварил!

Двести-двести, а сам, между прочим, продал за триста. Правда, в очень приличную семью. Отец — врач, мать — учительница, сын — оболтус. Пятнадцать лет парню, а уж полный обалдуй. Но мне-то что? Не мой же сын. Так нет, не выдержал. Два дня молчал, а на третий говорю: