Шрифт:
Сейчас он не понимал, как смог прожить прошедшие две недели. Ведь как бы он ни гнал от себя мысли о ней, не думать не получалось. Она снилась ему ночами. И в его снах они были вместе, и все было по-прежнему. Он скучал без неё. Он хотел ее увидеть, пусть издали, пусть мельком, но увидеть… Дорош стал привозить жену и сына в школу как раз к приезду школьного автобуса, но так ни разу и не столкнулся с ней. Ему не у кого было спросить, что с ней случилось и почему она не ездит на работу. Вот тогда он и решил поехать в Горновку. Мужчина ни на что не надеялся и не питал иллюзий. Он просто хотел знать, все ли с ней в порядке. Он знал, что не решится постучать к ней в дверь, и заговорить с ней у него не хватит мужества… Ему просто нужно было ее увидеть… И он увидел.
На следующий день опухшее от слез лицо, осипший от пения голос и не совсем приятные ощущения во рту от выпитой водки повергли девушку в уныние. Бесцельно побродив по дому, она позвонила маме и попросила закрыть ей больничный. То и дело поглядывая в окна, она недоумевала, куда же подевался ее друг Лешка, вздрагивала каждый раз, заслышав шум движущегося по дороге автомобиля, и боялась увидеть мелькнувшую перед окнами темно-синюю «ГАЗель».
Лешка пришел только после обеда. Девушка уже и грубку растопила, и обед приготовила, и собралась было Тимофеевне позвонить, всерьез обеспокоившись. Ну, а вдруг парню после вчерашних «угощений» совсем плохо? Наверняка он к такому не привык.
Когда Лешка вошел в дом, девушка сразу поняла: у него что-то случилось. Он снял куртку в прихожей и, обернувшись, улыбнулся своей светлой, доброй улыбкой, но в его голубых глазах улыбка не отразилась. В них застыла тревога. Злата не стала ни о чем спрашивать, зная по собственному опыту, что есть вещи, которыми невозможно поделиться даже с самыми лучшими друзьями.
Девушка заговорила о чем-то постороннем, справилась о его самочувствии после вчерашнего и отправилась заваривать чай. Когда она вернулась в прихожую, Лешка сидел на полу у трубки, где за открытыми дверцами тлели угли, и перебирал гитарные струны. Злата и не заметила, что он принес инструмент с собой.
— Ты просила меня как-то устроить тебе небольшой концерт… — сказал он, поднимая на нее глаза. — Я уезжаю завтра с утра. Ну вот, я пришел проститься.
— Леш, случилось что-нибудь? — все же не смогла не спросить девушка.
Поставив чашки с чаем на стол, она опустилась на колени по другую сторону дверцы и заглянула в его лицо широко открытыми глазами.
— Нет, все в порядке. Просто… — парень немного поколебался и, отведя от ее лица взгляд, посмотрел вниз, на собственные руки. — Я не хотел бы уезжать отсюда. Я бы все на свете отдал за то, чтобы весь мир исчез и осталась только эта деревня, этот дом и эта жизнь…
Пальцы Леши перебирали струны. Злата опустила глаза и стала на них смотреть. Широкие ладони и нежные пальцы, с безупречным маникюром, не знающие физической работы. Нет, конечно, она не впервые видела Лешкины ладони, но только в том, как его пальцы касались струн, было что-то завораживающее. Она не могла отвести взгляда от его рук.
— Это невозможно, — тихо сказала девушка.
Лешка ничего не ответил.
— Что тебе спеть? — спросил он после минутного молчания.
Девушка пожала плечами. Парень некоторое время просто перебирал струны. Пока, наконец, из-под них не полилась смутно знакомая мелодия:
У беды глаза зеленые, Не простят, не пощадят. С головой иду склоненною Виноватый прячу взгляд. В поле ласковое выйду я И заплачу над собой. Кто же боль такую выдумал, И зачем мне эта боль. Я не думал, просто вышло так, По судьбе, не по злобе. Не тобой рубашка вышита, Чтоб я нравился тебе. И не ты со мною об руку Из гостей идешь домой, И нельзя мне даже облаком Плыть по небу над тобой. В нашу пору мы не встретились, Свадьбы сыграны давно. Для тебя быть лишним третьим мне, Знать, навеки суждено. Ночи, ночи раскаленные Сон-травою шелестят. И беды глаза зеленые, Неотступные глядят.Чувствуя, что сердце вот-вот разорвется от боли, девушка отчаянно кусала губы, пытаясь сдержать слезы. Она хотела остановить Лешку попросить его замолчать, но слова не шли с языка, а огромный ком в горле не давал дышать и говорить. Господи ну зачем он бередит ее раны!
Злата всхлипнула, и слезы покатились по щекам. Она подняла глаза и встретилась взглядом с Лешкиными глазами. В них застыла неприкрытая боль… Да, он разбередил этой песней душу, но не ее, про ее боль он не мог знать. Он причинял боль себе…
Лешка смотрел на нее немигающим, напряженным взглядом: чуть из-подо лба, и молчал. И взгляд этот уже не был взглядом доброго друга, каким она привыкла считать Блотского. Это был взгляд незнакомого, чужого мужчины, в котором застыло и напряженное ожидание, и боль, и надежда, и желание. Этот взгляд вдруг привел девушку в смятение и испугал. Этот взгляд был каким-то наваждением, разрушить которое не получалось.