– Халло, Гришки, - обрадовался старший лейтенант Пирс, штурман "Кокрэна".

– Халло, Пирс! Спасибо за книжку, Нелли Владимировна.
– И осторожно, чтобы не расшибить стоявший между ними столик, возвратил ей Лондона. Столик стоял точно на задних лапах и на многоцветной своей поверхности держал кучу ломких безделушек.

Чертовы безделушки были враждебны, но неизбежны, как скученность и стесненность в этой комнате. Впрочем, выход существовал, - он лежал между страницами "Мартина Идена".

Из-за синей тучи дыма хозяин продолжал громить международное положение. Его не слушали - русские демонстративно, англичане вежливыми лицами изображая незнание языка. Пили чай с ромом. Перешептывались, звякали ложками.

Только дурак мог в такой обстановке ораторствовать. Как за него вышла такая удивительная женщина?

– Вы прочли?
– многозначительно улыбнулась хозяйка.

– Прочел, - ответил Болотов.
– Прочтите и вы. Обязательно прочтите, хотя и раньше читали"

5

Пирс шел, внюхиваясь в холодный воздух и покачивая головой. Болотов тоже молчал - на ходу легче было думать. Что будет, если Мокшеев первым раскроет "Мартина Идена"? Что будет, если записка выпадет из книги? Хуже всего жгло ощущение обмана, и отвернуться от него было невозможно.

– Юный Гришки мечтает. О чем именно?

– Я не знаю, - не слушая, ответил Болотов.

– Зато я знаю: о всяких пустяках - о луне, которая здесь не водится, или о цветочках, из которых человечество еще не научилось делать консервы.

– Нет, не о консервах.

Болотов шел, наклонившись вперед, руки сцепив за спиной. Все это неизбежно, все это надо перенести - даром ничего не дается. Но она поймет, она все понимает и, кажется. .. кажется, будет согласна. Только бы Мокшеев...

– Боров!
– сказал он неожиданно громко.

– Переведите, - попросил Пирс.

– Большая свинья мужского рода.

– О!
– сказал англичанин.

Нет, боров не станет читать Лондона. Но ведь и Нелли Владимировна может, не поняв, положить книгу на полку. Тогда придется ждать - может быть, много недель сплошного, невыносимого света. И, взглянув на низкое, ночное солнце, Болотов замедлил шаг, как человек, сдерживающий приступ боли.

– Если вы заснете на ходу, Гришки, мы никогда не дойдем до вашей пристани.

– Дойдем!

Болотов поднял голову. Все можно вытерпеть, куда угодно дойти. Даже до нее. И никакой боров, никакой черт не помешает.

– Пропуск?
– спросил неожиданно часовой. Они дошли до угольной пристани.

6

– Финские белогвардейцы наступают на Печенгу, - говорил в телефоне голос генерала Завойского.
– Свободных сил у нас нет: старых пограничников и красногвардейцев Голицына пришлось отправить на поддержку красных финнов у Кандалакши. Штаб предлагает вам собрать с кораблей человек пятьдесят и морем перебросить их в печенгские монастыри. Вас поддержит иностранный десант.
– И телефон резко щелкнул.

– Хорошо, мы обсудим этот вопрос, - ответил Плесецкий и тоже повесил трубку.
– Товарищи, - начал он, обращаясь к сидевшим за столом.
– Новости. Выдержав паузу, вдруг высоко поднял голову и заговорил:- Белые финны наступают на Печенгу. Белые финны творят волю своих немецких хозяев. Им нужна Печенга!

– Кому и на кой черт?

"Опять этот Гришка!" Плесецкий остановился и недовольно скосил глаза на Болотова. Болотов улыбался.

Он улыбался, стараясь быть таким же, как всегда, знакомым голосом стараясь говорить знакомые слова, но чувствуя, что ему не удается.

– Кому и на кой черт?
– с неподвижным лицом переспросил Мокшеев. Совершенно просто: финнам - выход к океану, немцам - база для лодок.

– Товарищи!
– снова заговорил Плесецкий.
– Все наши сухопутные силы заняты обороной Кандалакши, и в Печенгу посылать некого. Нам надо придумать какой-нибудь выход!

– Защищаться!
– неожиданно крикнул Мокшеев.- Защищаться надо, а не придумывать! Собирай отряд, Плесецкий.

– Не пойдут ребята, - вмешался Гречик, делегат транспортников.

– Должны пойти, - твердо выговорил Мокшеев.

– А не пойдут, - уперся Гречик.

Болотов продолжал улыбаться, и Плесецкому казалось, что вот-вот он одним словом вконец испортит дело.

От волнения Плесецкий даже высморкался, но, высморкавшись, не утерпел:

– Товарищ Болотов?

– Ладно, - ответил Болотов.
– Собирайте на "Аскольде" митинг. Я сам с ними пойду.

Записка, лежавшая в его кармане, гласила: "Жорж! Что вы наделали! Это несбыточно! Жорж, это немыслимо! Нет! Нет!"