Мы и по сей день не располагаем достоверными статистическими данными о жертвах и травмах в шахтах Донбасса, дающих около трети всего угля, добываемого на территории бывшего СССР, однако по прошествии забастовки 1989 года стали известны следующие показатели: в июле 1989 года погибли (от любых причин, не только от взрывов метана) 44 шахтера, в августе — 67, а всего за первые восемь месяцев того же года — 431. Один из организаторов донбасской забастовки А.С. Дубовик утверждал, что на каждый добываемый миллион тонн угля приходится от 3 до 4 человеческих жертв. (Для сравнения можно указать, что в Соединенных Штатах этот показатель составляет порядка 2 жертв на каждые 10 миллионов тонн [28].)

В теории советские шахтеры располагали рядом привилегий, которых не имели не только рабочие других отраслей промышленности СССР, но и западные рабочие. Согласно утверждениям советского правительства, в 1980-е годы шахтеры Донбасса получали в среднем от 350 до 400 рублей в месяц, что почти вдвое превышало среднюю заработную плату в советской промышленности [29]. Утверждалось, что донбасские шахтеры трудятся по пять дней в неделю (при общей продолжительности их рабочей недели в 30 часов), что они имеют право выйти на пенсию в пятидесятилетием возрасте, могут в течение всей жизни пользоваться бесплатной медицинской помощью и получают пенсионное обеспечение в размере до 170 рублей в месяц [30]. На практике, однако, шахтеры Донбасса в 1980-е годы испытывали мощное давление со стороны руководителей шахт, требовавших увеличения добычи угля, в результате чего их рабочая неделя в среднем оказывалась гораздо длиннее декларируемых 30 часов. Путь от шахтного ствола до забоя мог занимать вплоть до одного часа в каждую сторону, однако это время не считалось рабочим. Что касается декларируемых двух выходных, то сначала суббота, а вслед за ней — и воскресенье стали зачастую превращаться в рабочие дни, причем сверхурочная работа не оплачивалась выше обычной [31].

Шахтеры и их семьи испытывали острую нехватку продуктов и других предметов первой необходимости. В Донбассе постоянно ощущался дефицит мяса, фруктов и овощей. Особенно возмущало шахтеров нередкое отсутствие в продаже мыла и стирального порошка, из-за чего они не могли привести себя в порядок после рабочего дня. Подобного унижения не испытывали даже их предшественники в царской России — среди тягот их существования, которыми они делились с Пальчинским, не фигурировали жалобы на отсутствие мыла. Между тем именно требование наладить поставку мыла стало одним из главных пунктов в списке претензий, предъявленных властям шахтерами Донбасса во время забастовки 1989 года.

После забастовки группа социологов из Украинской академии наук провела опрос 216 ее участников (199 рабочих и 17 инженеров) с целью выяснения главных причин этого события. Несмотря на то, что результаты опроса не получили достаточно строгой статистической обработки, они все же дают общее представление об источниках недовольства. Респонденты могли называть по несколько источников, и их частотное распределение в общем массиве ответов оказалось следующим: нехватка предметов первой необходимости — 89 %, низкие заработки — 79 %, кратковременность отпусков — 62 %, недостаточность пенсионного обеспечения — 56 %; высокие цены на потребительские товары, неудовлетворительные жилищные условия и плохие отношения с администрацией — 39–41 %, плохие условия труда — 33 %, отсутствие социальной справедливости — 32 %; плохое медицинское обслуживание — 25 % [32].

Наиболее шокирующее впечатление (по крайней мере, на взгляд сторонних наблюдателей) производили жилищные условия шахтеров.

Хотя они и изменились к лучшему с тех пор, как в начале века Пальчинский изучал устройство здешних шахтерских бараков, все же эти изменения по прошествии трех поколений были удручающе малы. После забастовки 1989 года один из шахтеров замечал: «Многие шахтеры по-прежнему живут в таких условиях, что, если бы здесь был снят фильм, то при его просмотре вы бы подумали, что дело происходит в 1905 году» [33]. Согласно официальной сводке, опубликованной после забастовки, к началу 1989 года в 63 % шахтерских жилищ отсутствовала горячая вода, в 20 % не было и холодной воды, а 26 % жилищ не были подключены к канализационной системе. Примерно 17 % шахтеров вообще не имели ни домов, ни квартир, и жили либо у друзей, либо в бараках [34].

Журналисты, интервьюировавшие шахтеров Донбасса после забастовки 1989 года, вынесли впечатление, что страдания этих людей коренятся в глубинах советской истории. Шахтеры говорили, что сразу после революции, в начале двадцатых годов, углекопам, как и остальным советским рабочим, была обещана новая эра, в которую они будут жить лучше, чем рабочие всего остального мира. Период, когда казалось возможным, что подобные обещания будут выполнены, кончился, по их мнению, с наступлением террора и репрессий в конце двадцатых годов. В 1928 году был изгнан со своего поста глава их профсоюза М.Л. Томский. (Можно ли считать простым совпадением, что в том же самом году был арестован и Пальчинский — наиболее заметная фигура среди тех инженеров, кто с вниманием относился к социальным проблемам и благополучию рабочих?) Начиная с этого времени, говорили шахтеры, «на интересы рабочих махнули рукой» [35]. Шахтеры предприняли забастовку при Хрущеве, когда политическая обстановка в стране несколько разрядилась, но их выступление было жестоко подавлено войсками. И до начала эпохи горбачевских реформ они уже больше не отваживались бастовать, добиваясь улучшения условий своей жизни и труда.

Вскоре после начала забастовки 1989 года Горбачев выступил по телевидению и признал справедливость большинства претензий шахтеров. Затем представители правительства встретились с руководителями забастовочных комитетов и согласились выполнить 25 требований шахтеров. Спектр обещанных реформ включал повышение заработной платы и пенсионного обеспечения, объявление воскресенья гарантированным выходным днем, обеспечение мылом в количестве не менее 800 граммов в месяц на каждого рабочего, улучшение поставок продовольствия и прочих товаров, усовершенствование систем безопасности и гарантированное обеспечение всех шахтеров жильем в многоквартирных домах. Многие из этих обещаний, однако, так и не были выполнены, а увеличение зарплаты и пенсий было вскоре сведено на нет инфляцией. Волнения в среде рабочих продолжались. Тем не менее, шахтерская забастовка 1989 года была знаменательным событием, став первой успешной массовой забастовкой в советской истории.

В 1926 году Пальчинский назвал восьмимиллионную армию рабочих Советской России «неиспользованной силой, в сравнении с которой все остальные громадные естественные богатства страны отходят на второй план» [36]. Он верил, что Россия может стать не только мощной державой, но и страной человечной культуры, если соединит рациональное использование своих богатых природных ресурсов с заботой о благополучии этой рабочей силы. Задолго до шахтерской забастовки 1989 года Советский Союз стал военной сверхдержавой и создал один из мощнейших индустриальных комплексов в мире. Победа индустриализации, однако, оказалась совершенно бесплодной, ибо в ходе ее достижения руководители страны лишились поддержки своего собственного народа.