Мне не нравятся эти тусовки, к тому же, мы ничего не выяснили.

— Тогда в воскресенье, — игнорирую его вопрос. Никуда, я, конечно, с ним не пойду. — Можешь погулять с детьми, — говорю сдержано.

— А ты?

Мотаю головой.

— Я так не могу, Вадим.

Он засовывает руки в карманы брюк, смотрит исподлобья.

— Как скажешь.

Холодный тон словно ледяной водой окатывает. Вслух муж не обвиняет, но мне вдруг кажется, что решение его не принимать откликнется мне чем-то нехорошим. Но я действительно не готова сейчас делать вид, что все хорошо. Возможно, мне нужно время. Я даю его себе до воскресенья.

Когда Вадим придет за детьми, у меня должен быть четкий ответ.

Смогу ли я после всего доверять?

Раз бывшая позволила себе думать, что Вадим может с ней целоваться, значит, были предпосылки? Он ее обнимал? Говорил какие-то слова? Она же ему когда-то нравилась, раз он был с ней, пусть и до меня.

А вдруг он любил ее?

Вдруг чувства вернулись, хоть он с ними и борется, лишь потому что женат?

Просто так к чужим мужьям разве лезут за поцелуем? Пока я сидела с детьми и готовила ужины, они общались. И это все равно обман.

Ведь измена, это не только про физиологию. Это искры, это порывы, это переплетенные пальцы.

Это мысли о другом человеке.

До субботы я выматываюсь по полной. Детей больше не отдаю, сама с ними вожусь. Оказывается, они тоже мой ресурс. И без них я загоняю себя в ловушку еще больше. А еще ловлю себя на мысли, что очень жду воскресенья.

Значит, Вадим не изменял. Точнее, не так. Физического контакта, кроме того «почти поцелуя» не было. А если я его отпускаю, выходит, развязываю ему руки, верно? Но разве должно меня волновать, что будет дальше, если мне сейчас плохо?

Оказывается, с принятым решением, когда я была уверена в разводе, было легче. А сейчас, я бы должна выдохнуть — с Диной я ошиблась. Но Вадим меня все равно обманул. Он виноват, не должен был помогать какой-то женщине из прошлого, когда дома его ждут жена и дети. И пусть ситуация для меня на грани катастрофы, но муж к контакту с бывшей не стремился. Она стремилась.

В груди растет тревога. Она лишь усиливается с каждым часом. С каждой минутой.

С каждым вздохом.

Чтобы не сойти с ума, я беру детей и иду на большую детскую площадку, где у меня точно не будет времени на самобичевание. И спустя три часа возвращаюсь домой, как всегда, с отваливающимися руками и с прокаченным умением быстрого реагирования — Артем лез на высокие горки для подростков и постоянно от меня прятался. Ариша отбирала игрушки у сверстников, чем вызывала недовольство других мам, а еще она распробовала песок.

Снова получив массу комментариев о своей несостоятельности, как матери, я ухожу с площадки, и уже находясь во дворе у подъезда слышу в след короткое, но емкое:

— Лиз.

Оборачиваюсь и на мгновение замираю. Вадим стоит, засунув руки в карманы брюк. Бегло оглядываю его, отмечая потускневший взгляд и отросшую щетину. Сердце сжимается, мне по-прежнему плохо. А еще я соскучилась. Ужасно. Но… есть жирное «но». И глаза на это «но» вот так не закрыть.

— Ты говорил, что у тебя корпоратив.

— Нам нужно поговорить, — игнорирует он вопрос.

Мне кажется, или в настрое Вадима что-то изменилось? А если… если он решает забрать у меня детей? Не временно, а навсегда? У него есть возможности… Липкий страх подкрадывается стремительно: по мрачному взгляду догадываюсь, что на этот раз Вадим пришел не прощение просить.

— Я… я не знаю, что сказать, — говорю честно, и он делает несколько шагов ко мне, дети отпускают меня и повисают на отце, издавая радостные возгласы, как будто парой минут назад у них не было истерики. — Всё уже сказано, и ты должен был прийти только завтра, я…

— Не все сказано, Лиза. — Он обрывает меня, обходит и, открывая подъездную дверь, указывает головой на вход. — Нам. Нужно. Поговорить, — произносит резко.

Руки начинают дрожать, уверена, ничего хорошего не предвидится. И я была к разговору не готова. Считала, есть еще день.

А сейчас чувствую, что что-то изменилось. Неизвестность убивает, и кажется, у меня больше нет выбора. Вадим все решает за меня. Иначе, почему от его взгляда зашкаливает напряжение в воздухе? Вздохнуть невозможно.

Поднимаемся мы молча, и пока муж возится с детьми, поверхностно отвечая на их вопросы, я варю кофе и ставлю две чашки на стол. Вадим любит крепкий, черный, без сахара. Полностью соответствует ему. Дети утихают, догадываюсь, он снова открыл доступ к мультикам на планшете.

А через пару минут в кухню входит и он сам. Медленно, рассматривая меня пристально, Вадим достает свой телефон.

— Посмотри, — бросает сухо, и я осторожно беру из его рук мобильное устройство.

Еще даже не взглянув на экран, по спине холод пробегает. А когда я отлипаю от тяжелого взгляда мужа и все же утыкаюсь в экран, сердце падает в пятки.