– Ясно, – сказал Артем. – Глубокий смысл. Как-то так, если я правильно понимаю, работает гомеопатия, где от действующего вещества ничего и нет, кроме веры.

Дьякон Ованес слегка скривил губы в улыбке.

– А я могу взглянуть на Святое Копье? – спросил Артем.

– Конечно, – ответил дьякон Ованес, улыбнувшись шире. – В декабре, если приедете, сможете. Это же раз в год происходит. Третьего декабря. Ну, также в музее можете видеть, хоть сейчас. Мы как раз туда идем.

«Как это? Или раз в год, или по билетику в музее хоть сейчас?!» – удивился Артем мысленно.

Они шли вдоль старой монастырской стены, опоясывающей главный храм Эчмиадзина. Священная древность, казалось, была растворена в воздухе, заполняя легкие с каждым вздохом.

– Справа – это храм «Сошествия Единородного» начала IV века нашей эры, – коротко сказал дьякон Ованес. – Сейчас он закрыт на реставрацию. Видите, при помощи благодетелей мы его укрепляем, реставрируем внутри, обновляем хранилища, чтобы ближайшие лет двести храм был доступен и безопасен. Все-таки две тысячи лет стоит, сами понимаете. Поначалу он был деревянный, но уже в пятом веке его сделали из камня. Но главное, Григор Просветитель указал при основании, где он увидел сошествие Христа, и дал указание, в каком месте строить храм. Ему было видение, и храм построили на месте древнего капища, еще языческого, но…

Дьякон Ованес запнулся. Артем хотел расспросить о Григоре Просветителе, о котором практически ничего не знал, но, взглянув на священника, обнаружил, что тот смотрит в сторону храма, будто тоже узрел видение.

Объектом его внимания стал не храм, а статный седовласый священник, стоящий в окружении трех человек, явно строителей. Выше их на полголовы, левой рукой он что-то, очевидно, одновременно вербально и невербально объяснял, а правой рукой призывно махал дьякону Ованесу.

– Это владыка Мушег. Мы встречаемся с ним чуть позже, но он вот… уже зовет…

Все трое пока еще экскурсантов двинулись к храму.

Владыка Мушег – настоятель Эчмиадзинского монастыря показался Артему скорее киногероем, нежели священником. Крепкий мужчина с длинными седыми волосами, аккуратно зачесанными назад, выразительным волевым взглядом и на удивление правильными чертами лица. «Золотое сечение» – так принято называть красивые лица, когда человеческий глаз охватывает весь образ и посылает сигнал мозгу – это красиво. Причем без разницы, речь идет о женщине, мужчине, пейзаже картинном или реальном. Это просто красиво. Владыка Мушег был красив, Артем попытался вспомнить кого в своей жизни он встречал, чтобы наградить подобным эпитетом, но, будучи не особо внимателен к внешности мужчин, вызвал из памяти разве что отдаленно схожего возрастного актера Шона Коннери в роли францисканского монаха Вильяма Баскервильского из фильма «Имя розы» по роману Умберто Эко.

Владыка Мушег продолжал что-то высказывать строителям реконструируемого монастыря, которые только согласно кивали. Закончив разговор, владыка Мушег кивнув Гоар как старой знакомой, внимательно посмотрел на Артема и протянул руку для приветствия.

– Здравствуйте, Артем, спасибо, что нашли время для визита, – голос у него был в унисон с внешностью, с добавлением властных ноток человека, занимавшего, видимо, высокий пост в церковной иерархии. – Давайте не будем терять времени, я бы хотел изложить вам нашу просьбу. Если согласитесь помочь, будем признательны. Если не получится, тогда дьякон Ованес с радостью просто проведет для вас обещанную экскурсию по территории монастыря и музею.

Артем пожал плечами и приветливо улыбнулся.

– Я всегда рад помочь, чем в моих силах, а кодекс адвокатской этики не позволяет принимать поручение, если не готов его выполнить. Излагайте, владыка.

Владыка Мушег оценил сказанное и в ответ также улыбнулся.

– Тогда давайте пройдем вон туда, в нашу гостиницу, в холле поговорим.

Все двинулись мимо храма наискосок в обратном направлении. Проходя мимо храмовой стены, владыка Мушег повторил уже ранее сказанное дьяконом о строительстве храма в IV веке по видению Григора Просветителя на месте древнего языческого капища.

Гостиницей оказалась современная постройка с отдельным входом, гармонично пристроенная к монастырю.

– Вот, видите, это древние монастырские кельи, – владыка Мушег сделал жест рукой, стоя на ступеньках входа в гостиницу. – Те двери низенькие, видите? Сейчас там просто наши подсобные помещения. Послушники живут в новом здании, оно там, внутри. И это уже не кельи, это как гостиничные номера с телевизорами, холодильниками и интернетом. Не у всех, конечно. Прошу.

Все вошли внутрь скромной ведомственной гостиницы, которых Артем видел множество, путешествуя по судебным делам в интересах корпоративных клиентов. При входе их встретил светского вида вахтер, поздоровавшийся с владыкой и торопливо включивший свет в холле. Гостиница была явно пуста, в связи с чем здесь было весьма прохладно и неуютно, священники жили экономно.

Владыка Мушег предложил присесть в мягкие кресла вокруг массивного журнального столика, сам же по-хозяйски занял большой диван, облокотившись на диванную подушку локтем. В левой руке он перебирал серебряные четки, с каждым падающим шариком отсчитывая секунды уходящей вечности.

Артем присел в предложенное кресло, пытаясь принять соответствующую ситуации позу. Он до спинки продвинул тело вглубь, но подал корпус чуть вперед, не разваливаясь, и облокотился на обе руки. Этому приему его научила Оксана, когда-то закончившая курсы протокольного светского этикета. «Нельзя сидеть на краешке кресла, если ты не подчиненный, но и нельзя разваливаться нога на ногу, если не хочешь показаться невежливым к хозяевам», – проговаривала она Артему. «Оказывается, этикету учат где-то? Я думал, понимание приходит с опытом», – отшучивался Артем.