Так просто, за красивые глаза!..

Сатир с Русалкой. Брат с сестрой. Черту к черте

Сложив, получишь выкройку погони

За тенью, за прохладой в духоте!

И в эту ночь, на золотом холсте,

Они — как линии одной родной ладони.

Как фосфор, льющий только в темноте

Свой дикий свет. Как зернышки в лимоне.

Как двойня, тайно вздрогнувшая в лоне.

И узкие глаза сестер-русалок

Уж так косят, что будет просто жалок

Любой, кто усомнится в полноте,

В семейном духе мировых гармоний!

1976

Пылает роза над кустом

И пахнет веселящим газом.

Теряя под наркозом разум,

На ней пчела лежит пластом.

В пчелином брюхе золотом

Жужжит струна о жизни сладкой,

Где водонос грохочет кадкой

И Дафнис нежен со скотом, -

Там голубь свеж, как вербный прут,

Там правда прет из каждой почки,

С кинжалом бродит мальчик Брут

И на богине нет сорочки.

Пчела в беспамятстве своем

Стремится в жуткое изгнанье -

С невинной вечностью вдвоем

Она сосет из розы знанье.

Вздыхает сытая душа,

И, хоботок из бездны вынув,

Она, по воздуху шурша,

Идет, как сфинкс, на лапах львиных.

Потом, выплевывая мед,

Во мраке сладком, в круговерти,

Она, как сфинкс, подруге врет:

— Как мало знаем мы о смерти!

1974

Орел на крыше мира, словно кошка,

Взъерошен ветром, дующим с Кавказа.

Титан казнимый смотрит в оба глаза

на Зевса зверского. Так выглядит обложка

бессонницы. И соки пересказа

клубит луны серебряная ложка.

У Зевса от страстей отвисли груди,

напряжена свирепая брюшина, -

туда, где любят скапливаться люди,

он извергает громы, как машина.

Титан за печень держится. Вершина

Кавказа ходит с ним по амплитуде.

Орел, приплод Ехидны и Тифона

и брат Химеры с козьей головою,

заводится, как ящик патефона,

и печенью питается живою.

Титан об этом думает: «Освою

дыханье крупное, чтоб избежать урона».

Плоды лимона в погребе долины

сплотили свет вокруг овчарни спящей.

Пастух, изделье из воды и глины,

пастушке в кружку льет отвар кипящий.

Орел титана жрет, как настоящий, и

брызжет в мощный пах слюной орлиной.

Титан не видит ни орла, ни плена,

он видит, как спускается со склона

Кентавр, смертельно раненный в колено.

О дьявол! В благородного Хирона

стрела врубилась, как топор в полено,

он почернел от боли, как ворона,

и пена пышным облачным обводом

усугубляет существа продольность.

Он просит смерти, но бессмертен родом -

будь проклят рок, бессмертья подневольность!

Такая мука в нем, такая больность!..

Титан колотит по небесным сводам, -

Выходит Зевс: — Чего тебе, ворюга?
–

Титан диктует: — Сокруши порядок

и смерть мою перепиши на друга,

чтоб светел был отход его и сладок:

Кентавру пусть — нежнейшая из грядок,

а мне — его бессмертья центрифуга, -

ты понял? — Зевс кивнул ему невольно

и удалился ублажать титана.

Кентавру больше не было так больно,

его зарыл Геракл в тени платана.

Орел терзал титана неустанно,

въедаясь в печень. Но как раз об этом

известно всем и сказано довольно.

1973

Черемуха, дай надышаться

На осень, на зиму вперед -

Ведь надо на что-то решаться

Все время, всю жизнь напролет!

Загульная! В пьяной раскачке,

Щекой прижимаясь к щеке,

Станцуем свой вальс, как босячки -

Средь барышень на пятачке!

Уже приударили скрипочки,

И дух упирается в плоть,

И цыпочки встали на цыпочки

И взяли батисты в щепоть!

Скорей свои кудри-каракули

Роняй же ко мне на плечо,

Чтоб мы танцевали и плакали,

Друг друга обняв горячо.