Песчинка.

Просто песчинка. Именно так я себя чувствовал. Поэтому плюнул и повернувшись, пошел обратно к лаборатории, где осталась Николь. У девочки титановые нервы, если она видела это все, оказалась на разделочном столе Шмидта и рыдала всего три минуты, когда "все вдруг кончилось". Будь я женщиной в подобной ситуации и бился бы в истерике не меньше часа.

Но я мужчина. И ситуация у меня другая.

Я вернулся. Николь сидела уже одетая, я бы даже сказал экипированная (все снятое ей с трупов и надетое на себя снаряжение было подогнано и подтянуто, чувствовалась привычка и сноровка).

Я молча вошел и крепко прижал ее к себе. Она не отстранялась. Лишь через долгую минуту я смог говорить. Хрипло, буквально шёпотом.

– Я не смогу... всех...
– снова с трудом сглотнул подступивший комок.
– Слишком много для меня... Я сойду с ума... Просто свихнусь.

– Ничего, - спокойно ответила она. Ее голос на самом деле был спокоен. Это пугало.
– Я помогу. Главное добраться до радио...

– Поможешь?
– отстранил ее от себя я, чтобы посмотреть в глаза. Она смотрела твердо и не отводила взгляд.

– Помогу, - кивнула она.
– Главное добраться до радио.

– Пошли, - пожал плечами я и отвел взгляд, признавая ее лидерство в этом деле. И Зверь не возмутился. Странно. Но так даже легче.
– В здании охраны больше нет. Новые части еще не подошли. Сигнала тревоги не объявлялось. Есть несколько заключенных. По крайней мере один из них может быть полезен.

– Кто? Чем полезен?
– четкие, по-военному вопросы. И я, наконец, поверил - она поможет. Девочка выросла... В чудовище? Монстр воспитал монстра?

– Пацан. Лет пятнадцать. Имеет способность управления металлом. Любым. Потенциально один из самых сильных существ планеты.

– Берем с собой, - кивнула Николь.
– Но главное сейчас - радио. Веди.

– Есть, Мэм, - улыбнулся я.

– Дядя ВиктОр, какая я тебе "Мэм"? Ты ж меня из-под стола за ручку выводил!

– Ты выросла. Так что теперь просто "Виктор". Или "Вик".

– Хорошо, - сделала она над собой некоторое усилие.
– ВиктОр, - все же произнесла она с ударением на второй слог, на французский лад.
– А меня зови, как и раньше - Николь.

– Договорились.

– А теперь радио. Дело превыше всего. Где Шмидты?

– В здании их нет. На территории лагерей сейчас поиски бесполезны.

– Черт! Опять он ушел!

* * *

До радиопередатчика добрались быстро - он находился прямо в том здании, где нас держали. Но с настройкой возникли некоторые проблемы. Не хватало мощности.

– Можешь что-то сделать?
– спросила Николь, когда поняла проблему. Я присмотрелся к оборудованию, проверил некоторые узлы и кивнул.

– Могу. Передатчик хороший, запас прочности есть. Питание подключу из лаборатории. Но надо будет антенну выше поднимать. Тогда мощности хватит.

– Делай, - коротко приказала она.
– Я за парнем.

На это кивнул уже я и приступил к работе.

Через двадцать минут все было готово, а Макс был с нами в комнате с передатчиком.

Я подал "высокое" на антенну и уступил место Николь. Она уверенно взялась за ключ и начала бить позывной. Довольно сложный, буквенно-цифровой.

Ответ пришел лишь через десять минут. Вместе с первой группой врага, который, наконец, сообразил, что в корпусе происходит что-то не то.

Я кивнул Максу на Николь, а сам пошел встречать гостей.

Все было быстро и тихо. Без единого крика и выстрела. Даже удивительно, насколько отсутствие постоянной необходимости бороться со своими эмоциями, повышает боевую эффективность. Это не говоря о том, что после сыворотки Шмидта силовые показатели, скорость, реакция и ловкость повысилась на порядок.

Вернулся к передатчику.

– ВиктОр, - встретила меня Николь на пороге.
– Будем закрепляться. Нам нужны люди и оружие.

– Тогда прорываемся в Биркенау. Там советские военнопленные и сопротивленцы со всей Европы. Оружие возьмем в казармах охраны.

– А справимся?
– с сомнением посмотрела на меня она. Я пожал плечами.

– Не попробуем - не узнаем. Барикадируйтесь пока здесь. Оружие лежит внизу. На тех людей, кто есть в здании хватит.

– Нет. Разделяться не будем. Вооружаемся и идем. В Биркенау.

* * *

А дальше началась война в отдельно взятом аду. Стоило нам пробиться и захватить, а потом зачистить первую казарму охраны, как Освенцим зашевелился, словно огромный муравейник. К нам стягивались силы охраны. Мы освобождали и вооружали узников.