Я мысленно возвращаюсь к участку его шеи, покрытому шрамами, что должны делать его непривлекательным, но вместо этого они прибавляют изюминку опасности к его приятной внешности.

— Какова его история?

— Не знаю. Не спрашиваю. Он появился у нас около двух месяцев назад, предложил помощь, сделал хорошую работу, могу сказать, что он не первый раз это делал. Продолжил приходить, вот я и нанял его.

— Хм… — я снова смотрю на карандашный рисунок в руках моего отца.

Изображение гор, гор Пэйсона. Орегонская сосна и голубые ели, усеивающие край реки, где пасутся лоси, некоторые пьют из ручья, пока другие стоят смирно, будто наблюдают за хищниками. Различные оттенки серого отбрасывают тень и придают эскизу трёхмерный эффект, который станет двухмерным на дереве.

— Откуда ты знал, что он умеет рисовать?

— Я не знал. Однажды, на перерыве, он просто взял кусок дерева и начал стругать. Затем мы увидели, что он держит в руках деревянного медведя. Он привлёк моё внимание, поэтому я спросил, может ли он сделать что-нибудь ещё. Лукас сделал каминную полку.

Этот человек почти не разговаривает, кажется почти до ужаса напуганным в спокойной обстановке и создаёт шедевры своими руками.

Ну, всё. Я заинтригована.

Шайен

Как кто-то выживает без Wi-Fi?

Я бросаю телефон на свою сторону кровати и тяжело вздыхаю. Застряла в своей старой комнате в окружении рюшей и пыльных штор на люверсах, и мне нечем заняться. Даже сверчки замолкают, подражая моей скуке.

Я разбираю свои коробки и достаю пригодную для гор одежду на ближайшую неделю. Её немного, но с несколькими майками и старыми фланелевыми рубашками, которые я нахожу в шкафу, сгодится.

После того долгого дня я возвращаюсь в дом своего отца, где он готовит нам с Коди обед, состоящий только из двух групп еды, которые он признает: мясо и картофель. Если его намерение состоит в том, чтобы я набрала несколько кило, то ещё парочка таких обедов сделает своё дело.

Сегодня вечером происходит первый семейный ужин с тех пор, как мой брат и отец приезжали во Флагстафф ко мне на выпускной. Но сегодняшний ужин не такой неловкий, как тот, последний. В конце концов, мой папа ненавидит тот факт, что я оставила «Jennings Contractors», чтобы пойти в колледж. Дело не в том, что он жалеет, что я получаю образование, а в том, что он презирает моё желание делать это в другом городе. Вдали от него, памяти о моей матери и наследия Дженнингсов. Более того, его бесит мой отказ взять его деньги на те пять лет моего отсутствия.

Мама говорила, что я как собака с костью. Как только нацеливаюсь на что-то, то сразу действую. Отнять эту идею можно только через мой труп.

Вот почему ползти домой и умолять адски больно.

Я перекатываюсь на свою сторону, кладу руки под подушку и смотрю на входную дверь. Даже когда она закрыта, я вижу маму, стоящую там. Она прислоняла бедро к стене, наклоняла голову и слушала, как я жалуюсь на тупейшую хрень. Мама была энергичной, самоуверенной; она кричала руками и смеялась всем телом. Но это те воспоминания, которые я должна откапывать. Как только я нахожу их, они превращаются в призрачные образы смерти. Её бесполезные руки, прижатые к телу, королевские, чрезмерно выраженные индейские скулы, выделяющиеся на фоне впалых, бледных щёк. Кости скелета, выступающие под тонкой кожей. Мои глаза обжигает, но ни одна слезинка не падает.

— Тук-тук… — Коди дважды стучит в дверь. — Ты одета?

— Да, конечно, — я шмыгаю носом и сажусь, потирая глаза. — Заходи.

Он открывает дверь и заглядывает внутрь.

— Я уезжаю.

— Уже? — я встаю с кровати.

— Да, — прищуривается он. — Ты в порядке?

Я пожимаю плечами.

— Отстойно не иметь связи здесь, — я хватаю телефон с кровати. — Эта штука бесполезна, — бормочу.

Он поджимает губы, и я на мгновение вижу маму. Коди достается большая часть её генов навахо — тёмная кожа, чёрные волосы и сострадательные глаза.

— Что на самом деле тебя беспокоит?

Я держу телефон и слабо встряхиваю, избегая взгляда Коди.

— Тревор недоволен, что не может со мной связаться…

— И что? Он идиот.

— … могла бы получить ответ на электронные письма со всеми резюме, которые рассылала, но я не могу проверить…

— Не уверен, что это важно в десять вечера.

Я выдыхаю.

— Ну же, — он проводит рукой по воздуху. — Мы можем продолжать всю ночь, или ты скажешь начистоту.

Я прогибаюсь, зная, что он не сдастся, пока я не расколюсь.

— Понимаешь, просто тяжело находится дома.

Он опускает взгляд и кивает.

— Ага.

— Я просто… Вижу её везде, но не здоровую, а…

— Её больную, — он вламывается в комнату и ударяется бедром о мой старый рабочий стол. Огромная нога, «варёнки» и охотничий нож в чехле, прикреплённый к его бедру, выглядят смешно на фоне моего розового стола, вручную расписанного бабочками. — Я тоже.

— Как ты это делаешь, Код? Как ты можешь выдерживать, приходя в этот дом или даже жить в этом городе? Мне всё напоминает о ней.