Немножко песен, немножко «тематических» анекдотов и много «базы»:

— Вы находитесь на передовой самой настоящей войны — войны с преступностью, которая, как известно — бич общества. Наши предшественники и учителя верили, что с наступлением коммунизма преступность отомрет как рудимент, но они были воодушевлены шагающим по планете семимильными шагами прогрессом. Сейчас он замедлился в ожидании технологического прорыва — такими для наших предков стали электричество и двигатели внутреннего сгорания. Для нас им станет ЭВМ, но коммунизм наступит еще нескоро, товарищи — это работа для многих поколений, а нам надлежит готовить для них почву. Главной проблемой преступности в наших краях я считаю подпольный институт так называемых «воров в законе». Среди Советских интеллигентов существует удивительный в своей нелепости метафорический культ поклонения живущим по так называемым «понятиям» людям. Надеюсь, все вы четко понимаете пагубность существования внутри государства параллельных официальным управленческих контуров. «Воры в законе» — это наш вариант организованной преступности, приносящий как материальный, так и нематериальный урон обществу. Например, насаждают презрение к так называемым «стукачам», что выходит за пределы мест лишения свободы. Вред от этого очевиден — гражданское общество возможно только тогда, когда каждый его член соблюдает законодательство и справедливо требует того же от других. Когда товарищ проникается вредными уголовными идеями, он стыдится слать сигналы — он ведь «не стукач». В итоге гражданское общество начинает сбоить. Первого января Министр Внутренних дел Николай Анисимович Щелоков подписал акт «О ликвидации криминального института 'Воров в законе»«. Суть его проста — так называемый 'вор» обязательно должен, используя жаргонизм, «объявлять» себя таковым. Механизм следующий: ставится камера, перед ней сажают вора и следователя. Следователь задает один-единственный вопрос: «Гражданин такой-то, являетесь ли вы так называемым 'вором в законе»?«. В случае, если гражданин это подтверждает, он получает десять лет 'одиночки». Если нет — лишается уважения других уголовников, потому что эти видео будут показывать по всем местам лишения свободы СССР. Начало кампании вызовет ответную реакцию — вплоть до бунтов, поэтому, товарищи, вышесказанное мной о том, что вы находитесь на передовой — не пустые слова…

Клеть с лязгом остановилась, ворота открылись, и мы вышли в тоннель. Полсотни метров матушки-землицы над головой немного давили, и каска от этого не спасала. По тоннелю разносился гул работающей техники и звуки бьющих по камню кирок. Не в этом туннеле — работы в нем в связи с приездом деда остановили, но шахтеры (вольнонаемные товарищи, зэков сюда не пускают) здесь имеются: вон они стоят, у стеночки, с подозрительно-чистыми лицами. Оно, конечно, не уголь здесь из недр выгрызают, а золото, но кожа через пару часов работы все равно покрывается пылью. Шахтер бывает чистым только во внерабочее время или перед «неожиданной» проверкой! Осмотревшись, я попытался представить, сколько труда сюда вложено и не смог. Просто поразительно, на что стали способны лысые обезьяны, когда осознали мир вокруг себя огромной строительной площадкой.

Дед с пожилым директором шахты — Иваном Матвеевичем, моим старым знакомым генералом Андреем Викторовичем Фединым, парочкой охранных «дядей» и телевизионной «тройкой» — оператор, осветитель, чувак с рекордером — вышли за мной следом.

Телевизионщики тут же принялись за дело, начав снимать стены тоннеля, тележку на рельсах и идущего к шахтерам деда. Я тем временем с любопытством крутил головой — никогда в шахте не был, интересно — и пытался ковырять пальцами кажущимися золотыми прожилки.

— Здесь все уже выработано, — не удержался от комментария усатый жилистый шахтер с продолговатым лицом и бритым подбородком.

— Просто интересно, — улыбнулся ему я. — А я вас на концерте видел, с ребенком и кудрявой дамой. Никитой вашего сына зовут, правильно?

— Ничего себе у тебя память! — восхитился он. — В прошлом году дело было, а ты до сих пор помнишь.

Тут к шахтерам подошел дед, помешав развить диалог, а я задумчиво посмотрел на усатого. А ведь прямо подходит! Профессионального актера с нужной мне фактурой в стране нет, а подтягивать зарубежных я не хочу. Вот этот товарищ подойдет идеально — у него очень правильная, отдающая социопатией рожа и предельно шахтерское телосложение. Дело осталось за малым — уговорить на радикальную смену жизненного уклада и в течение пары лет «прокачать» на актерских курсах повышенной интенсивности. Здесь может возникнуть проблема — на исполнителе главной роли будет держаться весь фильм, и товарищ может банально не потянуть. Ладно, найду еще троих, чтобы потом выбрать лучшего.

Дед немного поговорил на камеры с шахтерами, вручил им медали «за трудовое отличие», телевизионщики отправились немного поснимать глубины шахты, а Андропов поговорил с народом уже без камер, что заставило директора понервничать — вопросы задавались в основном о его компетентности. Вывод — Иван Матвеевич хороший мужик и профессионал, никаких претензий у персонала к нему нет. Когда мы засобирались обратно в клеть, я подошел к усатому:

— Извините, а как вас зовут?

— Матвей Федорович Грудинин, — ответил он.

— Матвей Федорович, хотите в кино сняться? — спросил я.

— Тю-ю, кто ж не хочет! — не подвел он и выразил сомнение. — Но я же не актер, я всю жизнь в шахте. А! — «догадался он». — Шахтера сыграть, киркой постучать на фоне?

— Нет, в главной роли, — покачал я головой. — У вас идеально подходящая внешность для фильма об американском нефтянике начала XX века. Да, вы не актер, но актерами никто не рождается. С шахты вам придется уволиться и переехать в Москву всей семьей. Зарплату вам сохраним нынешнюю, но придется без выходных и отпусков два года учиться играть в кино. Потом мы снимем фильм с вами в главной роли, а дальше как захотите: или дальше снимайтесь, или сюда возвращайтесь.

— А мужики? — посмотрел он на свою бригаду.

— Могу взять вас всей бригадой, — пожал я плечами. — У вас по сценарию она все равно будет. Но вам, товарищ, — повернулся к упитанному шахтеру. — Придется посидеть на диете — в те времена шахтеры жили впроголодь и вкалывали четырнадцать часов в день.

Народ грохнул:

— А я тебе говорил, Виталя, что скоро рожа в забой не пролезет!

— А вам, товарищ, — обратился к другому. — Наоборот — придется набрать килограммов пятнадцать, будете играть бухгалтера Матвея Федоровича.

— Юрий Владимирович! — вклинился жалобный голос директора шахты. — Это же лучшая бригада! Да они стабильно полтора плана дают! Ни одной поломки за два года! Ни одного ЧП!

— Искусство требует жертв, Иван Матвеевич, — философски ответил дед. — Если без одной бригады шахта не тянет вполне щадящий план, значит работа на ней поставлена плохо. У вас же не такая шахта?

— Конечно нет! — поспешил заверить его директор. — Жалко просто.

— А вы не жалейте, Иван Матвеевич, — улыбнулся ему Андропов. — Радоваться за товарищей нужно — не на расстрел идут, а в кино сниматься, вся страна их увидит. У вас сейчас смена, товарищи? — спросил он шахтеров.