Конец отношений.

И что прикажете «явному» Богу делать со всеми этими бедолагами? А ведь это только самое начало списка страданий.

Неизбежное превращение «очевидного» Бога во всемирную Няньку для капризных и прихотливых человеков, это – не единственная причина Его скрытности. Человек становится самим собой, когда он уверен, что его никто не видит и не слышит, когда уверен, что его не накажут и не осудят, и чем уверенней человек в своей приватности, тем ближе к своему естеству он становится. Общество оценивает человека по его публичным проявлениям, но Бог-то понимает, что человек открывается в ситуациях, когда его не видят и не слышат.

Это сейчас складывается впечатление, что Богу нет до нас никакого дела, и это если Он вообще существует. Но в ситуации очевидной близости Бога, расхожая фраза «Бог все видит» уже обратится в точное знание о том, что Бог за всеми подсматривает, всех подслушивает и даже все мысли читает. Полагаю, что в такой ситуации половина человечества просто сойдет с ума.

Ну а что произойдет с психологически устойчивой половиной человечества в ситуации явного и повсеместного божественного контроля? Станут ли люди лучше из-за страха перед явно нависшим над ними наказанием? А становится ли подонок лучше из-за существования правоохранительных органов? Осторожней, предусмотрительней, трусливей, хитрей и лицемерней становится, но честней, совестливей, добрей – нет.

Вот и под явным контролем Божьим произойдет всего лишь взрывной рост человеческой лицемерности. Произойдет «фарисеизация» человечества, которая с незапамятных времен уже происходит с людьми Церкви, нравственное состояние которых сильно отстает от их стремления выглядеть благочестиво.

Притворство и демагогия более всего отталкивают от Церкви людей нравственно чутких, а вовсе не её чистота и святость. Но действительно плохо то, что по фальшивости её риторики и нравов люди судят о характере и предпочтениях Бога.

В условиях явного присутствия божьего лживость нравов удесятерится. Лукавство станет тоньше, глубже, виртуозней. Человек совершенно запутается в рефлексиях добра и зла. Да и у Бога полагаю нет никакого желания распутывать изощрённые психологические ребусы человеческого самообмана. А подонки при этом так и останутся подонками, просто им придётся немного больше страдать от страха перед немедленным воздаянием за зло. Жизнь – это экзамен на человечность, и для максимальной достоверности результатов этого экзамена Профессору лучше выйти из аудитории.

Так что же может извинить Бога перед лицом по-настоящему несчастного человека, жизнь которого была полна страданий? Оправдать Бога могут лишь редкие свидетельства тех, кому посчастливилось недоумереть, воспоминания тех, кто побывал в состоянии клинической смерти и уже не желал возвращаться из потустороннего блаженства обратно в тело, в нашу грязь, страх, боль и тяготу. А если эти радостные переживания были всего лишь галлюцинациями перед уходом в небытие, то и винить некого.

Ссудил мне Господь жизнь нетрудную, благополучную, интересную, и, как это часто бывает в таких случаях, стала она напоминать вечеринку, затянувшуюся навсегда. Вот уже и возраст за 30, а мы все сидим, выпиваем-закусываем, всякими креативными забавами развлекаемся. Вдруг сознание померкло, и раскадровка моей жизни замелькала перед глазами. Вся жизнь за одну секунду перед мысленным взором пронеслась. Из воспоминаний тех, кому посчастливилось недоумереть, известно, что такое видение – это страшный предвестник. Но не успел я испугаться, как уже очутился во «тьме внешней», такое определение ада, данное Спасителем, довольно точно описывает это мрачное место.

Ускоренная перемотка жизни несколько раз тормозилась, включался замедленный повтор ситуаций, в которых этически я выглядел не очень красиво, но поскольку я не подонок какой, то и претензии были пустяковые, так… из разряда «покривил душой». Особняком хочется отметить адские претензии к моему праздно-бессмысленному образу жизни. Хотя, казалось бы, за что? Может за зарытый талант?

Но какими чувствами сопровождались эти адские напоминания… Было такое чувство, как будто мои задремавшие было стыд и совесть воткнули в розетку и теперь они «жгут позором за подленькое и мелочное прошлое». Не сочтите такой образ за иронию, стыд действительно был какой-то неведомой и ужасающей силы. А кроме того, в эмоциональной гамме присутствовала страшная досада из-за того, что теперь ничего нельзя исправить. И отчаяние от того, что никогда и ничего в этом моем положении не поменяется. Описание страданий получилось какое-то нестрашное, но поверьте, они в 100 раз ужасней, чем вы можете себе вообразить. А прежде чем вернуть меня к жизни, каким-то неведомым образом мне было внушено нехитрое для христианской традиции знание о том, что надо повиниться и примириться, чтобы больше сюда не попадать.

Никто из присутствующих в тот вечер на моей кухне ничего бы и не заметил, потому что не было ничего удивительного в том, что человек на несколько секунд задумался. Но я вдруг упал на колени и давай просить у всех прощения, да еще с таким выражением лица, будто только что вынырнул из Марианской впадины.

То моё потрясение имело какое-то стойкое и длительное действие. Я ещё долго ходил по жизни как пришибленный (а может я и до сих пор такой, просто привык к этому состоянию). Никаких клятв, обетов и зароков после того случая я не давал, но жизнь как-то сама по себе стала меняться, а примерно через год я уже сиднем сидел, занимаясь системным анализом евангельских заповедей. Каким образом я к этому занятию пришел, понять невозможно.