Я бросила телефон на кровать и порылась в шкафу.

Что я должна была надеть на встречу со своим потенциальным женихом? Хотела ли я выглядеть хорошо или отпугнуть его? Что сделает мой отец, если я выберу последнее?

По моему позвоночнику пробежал холодок и превратился в твердую арктическую массу в моем нутре.

Я определенно не хотела узнать ответ на этот вопрос. Все сексуальное было исключено. Я уже выглядела напыщенной; я не хотела выглядеть еще более дешево, чем уже чувствовала себя. Ограниченная в возможностях, я выбрала лесное зеленое платье-футляр, которое граничило с профессиональным, затем освежила прическу и сделала макияж как раз вовремя, когда зазвонил телефон.

Пиппа: Помнишь, недавно в Восточном Гарлеме нашли заживо сожженного мужчину?

Я: Да?

Пиппа: Ходили слухи, что за этим стоит Рид. Мне показалось, что я запомнила имя. Какого черта ты спрашиваешь?

О, черт.

Дикторы назвали это убийство самым жутким за последние десятилетия. Никто так и не был обвинен в преступлении, но об этом говорили по телевидению несколько недель. Я все еще переживала смерть собственной матери и не обратила особого внимания на случившееся. Теперь я жалею, что не обратила.

Я: Он может стать моим женихом.

Я знала, что она будет неистово требовать подробностей, но у меня не было времени. Вдалеке уже звенел дверной звонок.

Пора посмотреть, что приготовила мне судьба.

Я сделала еще один глубокий вдох и заставила себя отбросить прогорклый букет тошноты, распустившийся в моем желудке. Стук моих каблуков по деревянному полу возвестил о моем приближении. Когда я завернула за угол, все трое мужчин стояли. Мой отец. Мой брат. И мужчина из кафе двумя днями ранее.

Мои легкие сжались, застыв от шока, а ноги не хотели сдвинуться ни на дюйм.

Внезапно кусочки головоломки начали вставать на свои места.

Вот как он узнал, кто я. Почему он не задавался вопросом о моем молчании, и почему Умберто был в ярости, увидев его. Этот человек был смертельным соперником. Прекрасное чудовище, которое должно было стать моим мужем.

Отец начал произносить вступительные слова, подстегивая меня, но в ушах слишком громко звенело, чтобы разобрать его слова. Я механически прошла к креслу рядом с Коннером, и он помог мне сесть, прежде чем сесть сам. Я смотрела прямо перед собой, не в силах встретиться с его глазами. Эти завораживающие кобальтовые глаза, которые привлекли меня, как только я вошла в комнату.

Это был человек, за которого я собиралась выйти замуж.

Человек, который несколькими быстрыми ударами превратил Умберто в кровавое месиво. Человек, чья доминирующая личность оставалась со мной еще долго после того, как он покинул помещение, и который прямо признался, что он не был порядочным человеком.

Какая прекрасная катастрофа.

Он. Моя жизнь. Наш предстоящий брак.

Я не могла думать ни о чем из этого. К счастью, мой мозг, похоже, не мог функционировать рядом с ним. Его присутствие заполняло комнату, давило на стены и вытесняло воздух, затрудняя дыхание.

Никогда еще я не была так рада, что от меня не ждут никаких слов.

— Приятно познакомиться с тобой, Ноэми. Могу я предложить тебе немного вина? — Коннер спросил холодно, как будто это был его дом, а я — гостья. Я представляла, что он чувствует себя как дома везде, где ему вздумается, потому что он так считает. Его присутствие было настолько властным, что я не была уверена, что ураганные ветры осмелятся вздыбить хоть один волос на его голове, опасаясь его гнева.

Я кивнула.

Мой взгляд зацепился за черные чернила на тыльной стороне его левой руки. Я не заметила этого в кофейне. Роза. Она тянулась вверх под манжеты его дорогого костюма, и я не могла не задаться вопросом, какая часть тела под ним была отмечена подобным образом.

Я отпила глоток вина, внезапно почувствовав жажду.

Коннер и мой отец начали непринужденную беседу, оставив меня наедине со своими мыслями. То, что меня было трудно вовлечь в разговор, было вполне объяснимо, особенно если учесть, что такие мужчины все равно редко вовлекали женщин в свои дела.

Я задавалась вопросом: если этот мужчина знал, что я не разговариваю, почему он выбрал именно меня? Или в этом и был весь смысл? Ему нравилась идея молчаливой жены. Неужели я собиралась попасть в руки человека, еще более деспотичного, чем мой отец? Что будет, если после свадьбы он узнает, что я могу говорить? Неужели мне придется молчать вечно, чтобы обезопасить себя?

Мое сердце пустилось в олимпийский бег, голова закружилась.

Коннер говорил с моим отцом, но я могла слышать только гипнотические полутона его глубокого голоса, потому что в ушах у меня звенело. Затем твердая рука медленно сжала мое подпрыгивающее колено, заставив мое тело замереть. Мой отец не мог видеть, что происходит под столом, и Коннер продолжал говорить, как будто грубая кожа его ладони не держала меня в плену, но каждая фибра моего существа была сосредоточена на месте соприкосновения наших тел.