— Отпираемся, значит, — поднимает бровь писарь. Я лишь пожимаю плечом. — А если по морде?

— Попробуй, — вновь жму плечом я и с любопытством смотрю на тщедушного служаку. Даже имея адрианово тело, ему можно сломать нос хорошим ударом головы. Но тот лишь хмыкает и продолжает опрос.

— Сколько вас было?

— Две дюжины.

— Тут и одной не наберётся, — с сомнением тянет парень, не сводя с меня холодного взгляда.

— Остальные прикрывали нашу беседу с Армодом, лихоимцем и колдуном. Иначе ваши люди бы давно нас прервали.

— Они не мои, — смущённо проговаривает Балагуров, едва заметно краснея. Лесть — очень грубый способ смягчить положение. Но иногда помогает.

Где-то сзади орёт очередной Уар, выведенный из себя тупым (по его мнению) вопросом. «Мой» писарь понимающе вздыхает и продолжает опрос. Стандартная история — кто таков, зачем устроили погром с убиением и разрушениями. Мои аргументы о санкционировании штурма и возврате украденного имущества чиновник словно пропускает мимо ушей, лишь фиксируя всё на инфопланшете. Ну и ладно. Если совсем всё плохо будет — трубным гласом возвещу о своей фамилии, и все заткнутся. Надеюсь.

Допрос производит впечатление формального, будто вскоре нам предложат оплатить ущерб и валить на все четыре стороны. Вроде бы и хорошо, но этом случае возникнет некоторая проблема. Зашифрованный кошель содержал пять тысяч солидов, и я понятия не имел, хватит ли этого для перестройки пентхауса… то есть верховых палат. А ведь ещё нужно выплатить оболтусам гонорар. О котором сговаривался Филлион. Мда-уж. Нужно взять у кого-то из местных краткий курс экономической грамотности. С другой стороны — я боярин или нет? Сомневаюсь, что они корпели над золотыми, как Кощей над приснопамятным златом…

Допрос заканчивается так же странно, как начинается — вопросом о родственниках ближних и дальних, готовых выплатить залог. Мне остаётся нагло усмехнуться и попрощаться с писарем, да попытаться размять руки, стянутые железом. Ну и оглядеться — как там дела обстоят у других? Кого-то ещё допрашивают, и даже со своего места я могу видеть надувшиеся щёки и вены разгневанных шпилевиков. Часть освободили от наручников и загнали в угол, под надзор закованных в полные латы стражников. Где продолжали увлечённо сраться, как последние базарные бабки. Нет тут культуры общения с властями, ох нет… впрочем, ещё успею исправить и это.

Глядя на бедлам, который устроили мои сопартийцы, хочется взять в руки куль с семечками, и хорошо похрустеть. Впрочем, я бы не отказался от попкорна, пива и иных вариантов развития событий. Но, кроме нудного допроса, я действительно чертовски занят. Пока есть время, перевожу свежеобретённый фонд благосостояния прямо в интегрированную, то есть личную память. Чтобы, получив по голове, не мог проснуться нищим. Благо, что шпилевики вовсю спускают накопленный адреналин на бедного служаку, решающего, в какую камеру отправить каждого из Уаров.

— Мой род старше твоего на три поколения, а ты со мной обращаешься как… как с подрезанцем мошны! — трубно восклицает Филлион, активно жестикулируя. — Да посмотри в Порайске разрядную книгу, посмотри, с кем в походы ходили мои дядьки и отцы! Какой каменный мешок, ты совсем охренел?!

— Да мне! Плевать! — надсадно орёт маленький стражник. Чтобы переорать Уара, нужна стальная сила воли и весь воздух лёгких — поэтому он выкрикивает каждое слово по отдельности. — Вас нужно! Рассадить! По камерам! Не по палатам! По камерам!

Видимо, местных оборванцев перевезли в другое место. Что ж, тогда понятно, зачем был этот странный допрос. Просто тянули время, прежде чем приставы загонят в броневики местный криминалитет, очищавший камеры от своего присутствия. Видимо, скоро мне придётся узнавать особенности тюремного арго. Колокольчик в ушах даёт знать, что перенос данных завершён. Я изображаю решимость вмешаться и это, наконец, замечают.

— Да чтоб тебя Разбитый… Атаман, ну ты-то скажи!

Подхожу ближе. Но орать не начинаю — лишь пристальным, длинным взглядом впиваюсь в уставшее лицо кого-то из Балагуровских служак. И поднимаю бровь.

— Ну давай, ты ещё наори, — взвивается стражник.

— Голос поднимать не нужно — бесполезно. — Я говорю негромко и тем самым легко привлекаю внимание спорящих на повышенных тонах. — Мои люди только вышли из боя, и амок затеняет их превосходные манеры. Ты же сам вой, так что можешь понять.

— Твои люди в стопах улья плещутся, так что не надо изображать из себя обитателя верхушки Шпиля! — фырчит служака, но голос понижает. — Вы хоть понимаете, что положили болт на все и всяческие правила? Оно вам надо было?