И тем не менее, старый следопыт (теперь молодой, конечно, как и все мы) хмурился. Я ждала вердикта.

— Ну что?! Что не так?

— Четвёртый с ними, — эвенк пожевал губами. — Не вижу, кто. Не могу понять. Прячется как будто. Не из наших, точно — так узнал бы, — он зажмурился сильнее и словно принюхался: — Пешком идут, что ли? Медленно совсем, ничё не пойму.

Что за фигня вообще? Если Галина жива — что за блажь тащиться пешком? А Илья? Он ведь может по тайге не хуже рейнджеров бегать. Знаете, как в анимешках про японских ниндзей. Ш-ш-шух-х-х… Не повезёт увидеть — можешь и не заподозрить, что рядом пронеслись. Что ж они ползут-то? Несут кого? Неведение раздражало страшно.

— Сбегать? — спросил эвенк, наблюдающий за моим лицом.

— Сбегай, наверное. Парней парочку возьми, вдруг правда тащат кого, я Вове скажу, что вы ушли.

Ну, а как вы хотели? Здесь всё ещё было дико, местами смертельно опасно, и за каждого человечка мы впрягались всем кагалом, тем более — за дочуру.

— Всё, пошёл тогда.

— Давай, Оссэ тебе в помощь. Лекаря возьми!

— Само собой.

Хорошо, когда умные все.

Они приволоклись уже к ночи. Довольные, сволочи. Ничего, что мать уже все глаза проглядела с парапету?

Галя увидела меня, стоящую на балконе и закричала снизу:

— Мать! У меня, кажись, новость!

— Да уж вижу, заходите!

Поня-атно, чего они пешком шли, и кто был таинственный четвёртый. Беременные метаморфы теряют способность к превращениям. И как я сразу не подумала?

КИСЛЫЕ РЕЧИ

Новая Земля, Серый Камень, 15.04 (августа).0008

На другой день Галя пришла ко мне страдать.

Страдать, киснуть и заодно высчитывать сроки.

— И сколько мне ждать?

Маги иногда — они как дети. Особенно вот такие, связанные с животными формами.

— Ну Галя! — я посмотрела на неё укоризненно. — Раз тебя вчера только отключило — сколько тебе ждать? Шесть месяцев и тридцать девять дней!

*В новоземском месяце сорок дней, кто забыл))

Полный срок беременности —

ровно семь месяцев.

Ну, плюс-минус пару дней.

Выходило, что повод для нового праздника у нас будет где-то вскоре после девятого новолетия, числа так пятнадцатого-шестнадцатого мая. Ещё один летний, хорошо. Летом у нас кучно идёт.

— Ха-а-н-н-н-н… — это самый похожий набор букв, который я смола выжать из себя, чтобы передать стонущие Галины звуки.

— С другой стороны, хорошо, хоть Драконью Шею успели сделать, согласись?

Всё восьмое лето, аж до самого вчерашнего четырнадцатого августа Галя посвятила составлению подробных карт самого ближнего к нам куска горной гряды — собственно, той самой Шеи Дракона. Ни дальше на север, на Голову, ни на юг, где начиналось длинное Драконье туловище, мы пока не замахивались. Со своим бы разобраться.

Нет, наверное, в перспективе мы туда заглянем, если боги благословят нас длинными веками. Интересно же. Там, между прочим, после головы ещё Пламя Дракона есть — впечатляющее, уходящее в стороны горными отрогами. А южнее — и ноги, и хвост, и кто его знает, ещё какая физиология. Горная гряда была огромной и, по слухам, тянулась едва ли не на тысячи километров. Нам даже достоверно не было известно, оканчивалась она вообще где-нибудь или нет. Вдруг этот Дракон как Йормунганд, вокруг всей Земли? Такие дали, как говорится, были уже вне нашей юрисдикции, а ни один из нынешних альманахов конкретики не прибавлял.

И вот — пятнадцатое августа — кончилась лафа. Радоваться надо — прибавление всемействе! А тут стоны…

Сидящая в своём высоком стульчике маленькая Полинка воспользовалась тем, что мать и старшая сестра заняты беседой, и добралась до сухарей из опрометчиво оставленного мной в досягаемости пакета. Сухари (ну, такие, типа обычных молочных сухарей из плотного белого хлеба) были принесены ради того, что у мелкой резались очередные зубы. Чесались дёсны, хотелось чего-нибудь грызть. Видимо, желание грызть не всегда было в приоритете, поскольку дочь моя младшая, дотянувшись до добычи, незамедлительно начала метать жёлтые обжаренные серпики и не абы куда, а в сторону порога, где сидела крупненькая, но довольно молодая по собачьим годам алабайка из второго Акташевского приплода, Идили*, единственная во втором помёте у дымчатой Умур.

*хорошая, стоящая

Эта белоснежка родилась в один день с Полинкой (знак, наверное?) и с двухмесячного возраста повсюду была с нами. Обеим вчера кстати, исполнилось по пять наших больших новоземских месяцев*.

*по сорок дней в каждом

Четвёртый сухарь под радостный вопль «а-ддя-дя!!!» просвистел и исчез в собачьей чавке. Галя села в кресле прямее.

— Мам, глянь… — пятый. — Ты глянь, как она метко кидает!

Идили культурно подобрала с пола крошки.