В ноябре 1438 г. англичане в течение нескольких дней потеряли Дрё и Монтаржи. В обоих случаях города были проданы врагу его капитанами. Дрё был, после Эврё, главной крепостью юго-восточной границы Нормандии. По словам французского капитана, она была "неприступна, кроме как в результате предательства или неисполнения обязанностей часовыми". Однако ночью она была захвачена при попустительстве Гийома Брулара, единственного коренного француза, командовавшего английской крепостью. Как и другие французы, находившиеся на английской службе, Брулар имел связи с соседними семьями поддерживавшими французского короля и беспокоился о своем будущем. Наградой ему стала крупная денежная взятка, выгодный брак для его дочери и перспектива лучшей карьеры на французской службе. В Монтаржи Франсуа де Сурьен выдержал почти двухмесячную осаду, после чего потерял надежду на спасение и в декабре 1437 г. продался Орлеанскому бастарду. Город оставался в осаде еще несколько месяцев, пока Карл VII пытался собрать деньги. Англичане надеялись, что Сурьен нарушит условия капитуляции и поддерживали гарнизон, пополняли его запасы и брали на себя ответственность за выплату жалованья. Но когда в ноябре 1438 г. французский король наконец нашел деньги, Сурьен открыл ворота и уехал. Ему предложили должность на французской службе, но, в отличие от Брулара, он продолжал служить англичанам. Когда незадолго до Рождества замок Сен-Жермен-ан-Ле под Парижем был передан Толботу за деньги — единственный светлый момент в удручающем для английского оружия году, — Франсуа де Сурьен был назначен его капитаном [743] .

Повторное занятие Сен-Жермен-ан-Ле стало последним заметным событием в период лейтенантства Уорика. Он был назначен на 18-месячный срок, и его полномочия истекли в январе 1439 года. Как и герцог Йорк, Уорик согласился остаться на своем посту до тех пор, пока не будет найден преемник. Но к этому времени он уже был болен, и ему не суждено было вновь увидеть Англию. Граф умер в Руане 30 апреля 1439 года. Его тело было доставлено в Англию, где для погребения была построена великолепная часовня Бошан в соборе Святой Марии в Уорике [744] .

Финансовые проблемы и поражения на поле боя возродили интерес английского Совета к заключению мира путем переговоров, но ничего не изменили в нереалистичных позициях, которые они заняли в Аррасе. Советники так и не смогли осознать слабость своей политической позиции. Они были убеждены, что Карл VII — марионетка в руках своих анжуйских советников, винили их в провале конгресса и возлагали надежды на смену режима при французском дворе. Герцог Глостер заявил, что "общеизвестно", что ни Карл VII, ни Дофин Людовик не обладают умственными способностями для управления страной и что рано или поздно им будет навязано какое-то регентство. Эта идея была ошибочной, но ее почти наверняка разделяли другие советники Генриха VI. С точки зрения Англии она казалась правдоподобной. Ведь менее чем за десять лет во Франции произошло четыре дворцовых переворота, каждый из которых привел к насильственной замене министров, которым Карл VII, очевидно, доверял. Но было большой ошибкой думать, что другое французское министерство может уступить в вопросах суверенитета и оммажа, которые были основополагающими для идентичности французского государства и являлись предметом веры сменявших друг друга французских королей на протяжении десятилетий, независимо от того, кто был их советниками [745] .

В 1437 г. советники Генриха VI вернулись к прежней схеме дворцового переворота во Франции с помощью герцога Орлеанского. Сам Карл Орлеанский был, вероятно, главным источником информации для Совета о том, что происходит при дворе французского короля. Но он обманывал и себя, и своих пленителей относительно степени своего политического влияния во Франции. Герцог Орлеанский все более озлоблялся и не хотел умереть в плену, как герцог Бурбонский. Он считал, что советники французского короля препятствуют его освобождению, предпочитая оставить его томиться в английской тюрьме, чем видеть, как он займет свое законное место среди них. У анжуйских министров при французском дворе было много врагов, и Карл Орлеанский, несомненно, поддерживал связь с некоторыми из них.

Постепенное восстановление финансов государства привело к тому, что правительство стало действовать более жестко, а вместе с этим увеличилась дистанция между Карлом VII и придворной знатью. В первое десятилетие правления короля она неплохо поживились за счет его проблем, но оказалась в проигрыше, когда поток земельных пожалований, пенсий и сговоренных закладных сократился до минимума. В декабре 1438 г. был издан ордонанс, отменяющий большинство королевских пожалований, выданных с 1418 г. Это был серьезный удар по тем, кто процветал при снисходительных режимах Луве и Ла Тремуйя. Как и каждая последующая главенствующая группировка при дворе Карла VII, режим Карла Анжуйского вызывал зависть и междоусобную борьбу среди тех, кто считал себя отстраненным от власти и связанных с ней статуса и наград. Некоторые из старых советников французского короля, пользовавшихся влиянием во времена Ла Тремуя, горько возмущались тем, что после его падения они оказались на задворках. Их лидером был герцог Бурбонский, потерявший влияние после Аррасского конгресса. Герцоги Бурбонские были королевскими принцами крови, потомками Людовика IX, но они страдали от бедности своего гористого и неплодородного апанажа, который никогда не был способен поддержать их высокий статус и еще более высокие притязания. На протяжении как минимум трех поколений они зависели от пожалований короны, поэтому потеря королевской милости была для них очень болезненной. Герцог Карл, "новый Авессалом" бургундского хрониста Жоржа Шателена, был порывистым человеком со страстной и устойчивой ненавистью к анжуйцам и склонностью к насильственным решениям. Герцог Алансонский, его ближайший союзник, пылал гневом на неблагодарность короля за его службу в поле с Жанной д'Арк и тоже считал Карла Анжуйского своим смертельным врагом [746] .

Злопыхатели имели все возможности для того, чтобы бросить вызов правительству короля. Аррасский договор, положив конец войне между Францией и Бургундией, выбросил большое количество безработных солдат на переполненный рынок военной рабочей силы. Они создавали вооруженные отряды, которые объединялись в крупные вольные армии и назывались бригандами. Их численность пополнялась за счет толп бежавших крестьян и безработных из городов. У печально известного кастильского бриганда Родриго де Вильяндрандо было несколько тысяч всадников, большинство из которых до 1435 г. периодически использовались министрами Карла VII для набегов на восточные владения Бургундского дома. Другая армия бригандов, численностью 3.000 - 4.000 человек, была набрана из французских гарнизонных войск, действовавших против бургундцев в Пикардии и Лаонне. Когда в 1436 г. Ришмон изгнал бригандов из этих областей, они перебрались в Камбрези и Эно, а затем двинулись в Шампань под командованием трех капитанов — Антуана де Шабанна и двух бастардов из дома Бурбонов, Ги и Александра. Министры Карла VII насчитали не менее двенадцати таких вольных армий. На севере Франции они получили название живодеров, по имени работников, выполнявших самую грязную работу на мясных рынках французских городов и часто считавшихся едва ли не зверьми.

Живодеры представляли серьезную угрозу политической стабильности монархии Валуа, поскольку за ними стояли знатные дворяне, которые покровительствовали ведущим капитанам и в определенной степени контролировали их деятельность. Самым значительным из покровителей живодеров был герцог Бурбонский. Он был тесно связан с Родриго де Вильяндрандо, который женился на его единокровной сестре-бастарде, с Ги и Александром бастардами Бурбонскими, его единокровной братьями, которые командовали двумя крупными отрядами, и с братьями Шабанн, Жаком и Антуаном. Жак де Шабанн командовал одним из отрядов армии Родриго де Вильяндрандо. Он также был сенешалем герцога в Бурбонне и от его имени контролировал гарнизоны большинства главных французских крепостей вокруг Парижа, включая Венсен, Пон-де-Шарантон, Сен-Клу, Корбей и Бри-Конт-Робер [747] .

Герцоги Бурбонский и Алансонский рассматривали Карла Орлеанского как главу коалиции, направленной против министров короля. Все знали, что завещание Генриха V запрещало освобождать Карла Орлеанского иначе как в рамках общего мира. Чтобы вызволить его из лап пленителей, необходимо было заключить общее соглашение с Англией. Недовольные нашли союзника в Орлеанском бастарде, который стоял на страже интересов своего единокровного брата и имел собственные разногласия с анжуйскими министрами короля. В начале 1437 г. он обратился к Иоанну V Бретонскому с предложением выступить посредником в заключении мира между Англией и Францией. Согласно разработанному плану, герцоги Бретонский и Орлеанский должны были предложить себя в качестве посредников на новой мирной конференции. Эта идея Иоанну V понравилась. В апреле он отправил в Англию своего личного секретаря и герольда, чтобы представить ее на рассмотрение английского Совета. В мае 1437 г. Иоанн V председательствовал на встрече в Ванне, на которой присутствовали Орлеанский бастард, герцоги Бурбонский и Алансонский. Они одобрили предложение о созыве мирной конференции и планировали провести ее в Шербуре — месте, удобном для всех, кроме Карла VII [748] .