Особое недовольство выражали солдаты и поселенцы из графства Мэн. Суммы, предназначенные для выплаты им компенсаций, были направлены герцогом Сомерсетом на другие расходы. Никто из них, кроме самого Сомерсета и друга короля виконта Бомонта, не получил ни пенса. Многие из них были простыми солдатами, получившими небольшие земельные наделы в Мэне в награду за службу в битве при Вернёе. Другие купили там недвижимость или женились на местных женщинах, имевших собственное наследство. Некоторые вложили все свои средства благоустройство. Эти люди потеряли не только имущество, но и статус. "Они отправились в Мэн, — говорилось в их прошении королю, — чтобы иметь средства для лучшей жизни и занять достойное положение на вашей службе", но теперь оказались в нищете. Они требовали компенсации из состояния тех, кто "нечестиво и изменнически" посоветовал королю отдать графство. В примечании к петиции говорится о том, что она была отклонена и утверждалось, что многие из просителей либо остались во Франции и присягнули на верность врагам короля, либо вернулись в Англию, где умерли в нищете, либо занялись преступной деятельностью и попали в тюрьму или на виселицу [978] .

Французские офицеры на службе английского короля и сторонники ланкастерского режима представляли собой особый случай. Известно, что за десять лет после падения Нормандии в Англию переселилось более двухсот французов из северных провинций. На самом деле их было гораздо больше, поскольку мы знаем лишь о меньшинстве тех, кто получил вид на жительство или фигурирует в налоговых отчетах. Большинство из них были слугами или мелкими ремесленниками, которые, вероятно, приезжали с семьями более крупных фигур. Некоторые из них были слишком тесно связаны с ланкастерским режимом, чтобы иметь какое-либо будущее в королевстве Валуа. Особенно это касалось тех, кто участвовал в переговорах с Карлом VII по поводу захвата Фужера — неблагодарная роль, заклеймившая их как предателей и обманщиков в глазах советников французского короля. Солдат, ставший юристом, Жан Ленфан бывший председателем высшего суда герцогства в период с апреля по июль 1450 года, потерял все свое имущество во время французского завоевания и прибыл с семьей в Англию, не имея ни денье за душой. Луи Галле был офицером Шатле и эшевеном Парижа во времена герцога Бедфорда, а после падения Парижа переехал в Руан и стал членом Большому Совета. Он имел несчастье быть другом Франсуа де Сурьена и находился при дворе Карла VII, когда пришло известие о взятии Фужера. Галле, по-видимому, начал с того, что попытался пристроиться при новом режиме в Руане, поскольку осенью 1449 г. он помогал французским чиновникам в расследовании инцидента в Фужере. Но уже через три года он тоже уехал в Англию и поселился в Лондоне. По меньшей мере три члена секретариата Большого Совета последовали за ним по проторенной дороге в Англию, как и небольшое число коренных нормандцев, сделавших карьеру в английских армиях. Некоторые из этих изгнанников жили в Англии на пенсию от английского казначейства. Другие, например французский секретарь Генриха VI Жерве ле Вульре, пользовались определенным влиянием при дворе. Луи Галле поддерживал контакты с эмиссарами французских оппозиционеров, замышлявших заговор против Карла VII. Ле Вульре был достаточно важной персоной, чтобы парламентарии подали прошение о его удалении от королевского двора [979] .

Возвращающиеся английские солдаты и поселенцы, численность которых составляла уже несколько тысяч человек, становились серьезной угрозой общественному порядку не только в Лондоне, но и в восточной Англии и на большей части юга, где спорадические вспышки насилия продолжались всю осень 1450 года. Они сопровождались громкими требованиями принять меры против герцога Сомерсета и оставшихся в живых приближенных герцога Саффолка. Придворные и пэры принялись заполнять пустоту, образовавшуюся в результате все более очевидной некомпетентности короля и падения герцога Саффолка. Перед лицом хаоса и банкротства внутри страны, а также растущего страха, что следующими падут Гиень и Кале, 24 и 25 августа в Вестминстере собрался еще один Большой Совет, второй за месяц. Вероятно, именно этот Совет одобрил выбор герцога Сомерсета в качестве преемника Саффолка. Несмотря на неудачу в Нормандии и непопулярность на родине, в глазах политического истеблишмента его кандидатура была весьма привлекательной. Будучи Бофортом, он был членом королевской семьи, но, в отличие от герцога Йорка, не рассматривался как альтернативный король. В отличие от герцога Саффолка, он не был крупным территориальным магнатом, представлявшим угрозу региональным интересам других пэров и в отличие от молодого и неуравновешенного герцога Эксетера, его не подозревали в симпатиях к мятежникам. Уже через несколько недель после возвращения Сомерсет был принят в Совет и назначен констеблем Англии [980] .

5 сентября 1450 г., менее чем через три месяца после роспуска предыдущего Парламента, был объявлен созыв нового. Через два дня герцог Йорк вернулся из Ирландии и высадился в северном Уэльсе с большой военной свитой. Правительство восприняло его возвращение с опаской, поскольку герцог пользовался поддержкой среди повстанцев и в некоторых политических кругах. Считалось, что его камергер сэр Уильям Олдхолл вместе со своими сторонниками в Англии замышляет посадить его на трон. Сам Йорк считал, что ему грозит обвинение в государственной измене и что офицеры короля в северном Уэльсе получили приказ арестовать его, как только он высадится на берег. Наиболее правдоподобной причиной возвращения герцога была та, которую он назвал сам. В Англии XV века было опасно оставлять обвинения в измене без ответа и Йорк хотел встретить их лицом к лицу. "Меня известили, — писал он королю, — что в отношении меня в Вашем превосходнейшем присутствии были сказаны разные слова, которые должны были бы послужить моим позором и упреком". В своем ответном послании король не отрицал этого. Однако если первоначально Йорк и преследовал такую цель, то вскоре он стал главным объектом более широкой оппозиции правительству. Он не ожидал увидеть во главе правительства герцога Сомерсета, человека, которого он презирал и который сместил его с поста лейтенанта в Нормандии только для того, чтобы возглавить потерю всего герцогства. Йорк сам понес большие убытки в результате французского завоевания и был возмущен тем, что правительство не оплатило его огромные долги, накопившиеся за время его пребывания на посту лейтенанта в Нормандии и Ирландии, в то время как большинство долгов Сомерсета были оплачены быстро и в полном объеме.

Во время похода по Англии к герцогу Йорку присоединились вооруженные арендаторы из его владений в валлийских марках и друзья в Уест-Кантри. К моменту въезда в Лондон, 27 сентября, на аудиенцию к королю у него за спиной находилось около 3.000 вооруженных людей. Через несколько дней после этого герцог написал королю нечто вроде манифеста, копии которого были распространены повсеместно. Он призывал к реформе правительства, исправлению правовой системы, восстановлению порядка в графствах и наказанию неуказанных "злоумышленников". Йорк предложил себя в качестве инструмента Генриха VI для осуществления этой политики, что являлось откровенным стремлением к власти. Король и его окружение были напуганы вооруженной свитой Йорка и сообщениями о том, что его союзники в стране собирают собственные вооруженные отряды. Йорку был послан обтекаемый ответ. Король не принял предложение Йорка о своих услугах. По его словам, он в будущем не станет править через одного советника, задействует "компетентный и значительный Совет", более широкий, чем до сих пор, в который будет включен и сам Йорк. Этот ответ, подготовленный, вероятно, канцлером Кемпом, был грамотно составлен и, возможно, успокоил некоторых людей, которые в противном случае присоединились бы к герцогу Йорку. Тем временем придворные офицеры Генриха VI начали собирать своих приближенных, готовясь к открытию Парламента и, как казалось, к жестоким разборкам с противниками правительства [981] .

Парламент открылся в Вестминстере 6 ноября 1450 г. в атмосфере сильного волнения. "Народ стоял в большом страхе и сомнениях", — сообщал Роберт Бейл. Правительство запретило публичное обсуждение и "вмешательство" в дела Парламента. Офицеры городской корпорации пытались разоружить сторонников Йорка у городских ворот, но толпы людей, вооруженных мечами, кинжалами и топорами, прорвались внутрь. Магнаты разделились на сторонников и противников герцога Йорка. Многие из них приехали с большими вооруженными свитами, которые разместили в своих городских особняках. Лондонские толпы отражали разногласия между пэрами. К стенам и дверям прибивали листовки. По улицам бродили банды, вывешивавшие гербы Йорков, в то время как соперничающие банды срывали их. В Вестминстере парламентарии проявили свои симпатии, избрав спикером сэра Уильяма Олдхолла, правую руку Йорка и сразу же перешли к обвинениям в адрес советников короля. В первый же день заседаний они представили петицию о реабилитации герцога Глостера, рассказали о его доблестных деяниях при Генрихе V и годах службы Генриху VI и потребовали посмертно снять с него обвинения в государственной измене, выдвинутые на заседании Парламента в Бэри в 1447 году. Было также предложено объявить импичмент тем, кто считался виновным в его убийстве [982] .

Герцог Йорк не присутствовал на заседаниях Парламента в первые дни его работы. Он удалился в свой замок в Ладлоу в валлийских марках, чтобы собраться с силами. Когда же он все-таки появился, то постарался сделать это максимально эффектно. 23 ноября он въехал в Лондон со всей своей свитой за спиной и обнаженным мечом в руках. Лондонцы бурно приветствовали его, заполняя улицы и толпясь вокруг его кавалькады. Посол Тевтонского ордена, наблюдавший за этим зрелищем, сообщил, что Йорку потребовалось четыре часа, чтобы проехать по Чипсайду. Его союзник, герцог Норфолк, последовал за ним на следующий день в сопровождении "большой толпы" в доспехах, с шестью трубачами впереди. Герцог Йорк обнародовал еще один манифест, в котором более конкретно указал "злоумышленников", которых он хотел бы привлечь к ответственности. Это были люди, ответственные за развал правопорядка в Англии, утечку королевских доходов, потерю Нормандии и Мэна и, косвенно, за восстания в Англии. Речь шла о преступных дипломатах, чьи изменнические сделки с французским двором, как утверждалось, привели к потере Иль-де-Франс, Нормандии, Мэна и Анжу. Герцог призвал рыцарскую и судейскую комиссии выявить виновных и предать их суду.

Взяв пример с герцога Йорка, парламентарии составили еще одну петицию, на этот раз об исключении из суда двадцати девяти нежелательных лиц. Большинство из них были приближенными герцога Саффолка, были вовлечены в дела Франции и Нормандии или по тем или иным причинам стали объектами нападения со стороны повстанцев Джека Кэда в начале года. Герцог Сомерсет и герцогиня Саффолк были первыми номерами в этом списке, в который также вошли сэр Томас Ху, бывший канцлер Нормандии, лорд Гастингс, бывший камергер Нормандии, аббат Боулерс и лорд Дадли. Обвинение против Сомерсета, а также, предположительно, против Ху и Чемберлена, заключалось в том, что они предали Нормандию. Ответ Генриха VI гласил, что он не имеет причин для их отстранения, но все же отстранит их от должностей на год, пока будут рассматриваться выдвинутые против них обвинения [983] .