Шрифт:
Нечаянным провалом в глубину текста можно считать цитату из погромной статьи в газете «Единство»:
Разговорную речь «простого народа» он [Бродский. – Л. З.] насыщает следующими оборотами: волки воют: «Ё-мое…» (Кормилов 1990: 4).
Основным ключом к пониманию «Представления», несомненно, являются две последние строки:
Это – время тихой сапой убивает маму с папой [72] (III: 301).72
М. Ю. Лотман, анализируя строфическую структуру «Представления» («регулярно чередующиеся строфы трех типов: 6-стишия 8-стопного хорея ‹…›, 2-стишия 4-стопного хорея ‹…› и 4-стишия 4-стопного хорея») показывает, что последняя строфа занимает изолированное положение – она появляется после завершения основной структуры, в результате чего, по мнению Лотмана, общая структура стихотворения может быть истолкована как линеарно, так и циклически; «при последней интерпретации заключительная строфа текста станет началом, точкой отсчета ‹…› все стихотворение, а не только его заключительная строфа может интерпретироваться как бесконечная песня» (Лотман, 1995: 316).
Как пишет М. Липовецкий,
…искрометная постмодернистская буффонада Иосифа Бродского Представление (1986) завершается, по сути, тем, что весь веселый карнавал культуры оказывается нарядным оформлением, а вернее, незаметно-неуклонным расширением воронки небытия, затягивающей все без следа и без всякой надежды на спасение (Липовецкий, 1997: 22).
Впрочем, как я надеюсь показать, ничего искрометного, веселого и нарядного в этом тексте нет – не только финал, но и каждая строка в нем – о смерти, хотя тональностью они действительно похожи на буффонаду. Кстати, семиотический смысл ряженых – обозначать мертвецов, назначение шута – говорить о серьезном. Но исходный смысл забывается, и со временем появляется необходимость в иных мотивациях «неподходящего тона», например в психологической. И это не подмена, а сохранение сущности в новых условиях и в новых формах.
В XXI веке появилось несколько работ, авторы которых рассматривают «Представление» как изображение трагедии, например Плеханова, 2012; Ли, 2004.
Очевидно, что «Представление» рождено беспредельным отчаянием, ужас социальной катастрофы, подавленный иронией, не может найти иного выражения, кроме лирического самоотчуждения, когда вновь и вновь переживается смерть матери и отца ‹…›. Такова универсальная концепция истории, и общей, и личной: безвозвратная потеря, тотальное наступление смерти, необратимое крушение того, что строилось усилиями любви, волей Пушкина, Толстого, родителей (Плеханова, 2012 [73] : 261).
Бродский, завершая постмодернистскую буффонаду, в конечном итоге, рисует картину «настоящей трагедии» – трагедии человека перед лицом смерти, абсолютной власти времени (Ли, 2004: 108).
73
Первое издание книги вышло в 2001 г.
Бродский начинает эссе «Об одном стихотворении» с характеристики жанра (элегии) «на смерть» и далее показывает, как глубокий трагизм стихотворения Цветаевой усиливается контрастной интонацией:
Цветаева все время как бы борется с заведомой авторитетностью поэтической речи, все время старается освободить свой стих от котурнов (Бродский, 1999: 155);
…экстатичности ‹…› противопоставляется буквализм прямой речи (Бродский, 1999: 158);
…сдвиг к вульгарности, почти базарной ‹…›. Данный сдвиг – назовем его сдвигом вниз – продиктован уже не просто стремлением скрыть свои чувства, но унизить себя – и унижением от оных чувств защититься (Бродский, 1999: 159).
Другим ключом к «Представлению» можно считать слова о том, что для Цветаевой смерть Рильке «оказывается косвенным ударом – через всю жизнь – по детству» [74] . Смерть родителей – не косвенный, а прямой удар по детству. В ситуации Цветаевой «удар по детству» означает удар по немецкому языку, усвоенному в детстве. Для Бродского смерть родителей – удар по родному языку. Цветаева затрагивает тему России в связи с тем, что Рильке в молодости бывал там и читал по-русски. Родители Бродского провели в России всю жизнь и тот свет на этом не только видели, но и жили внутри него, да к тому же во время террора. Следовательно, во всех отношениях тяжесть ситуации, о которой идет речь в «Представлении», значительно усилена.
74
Бродский, 1999: 144.
В эссе Бродский подчеркивает, насколько важна адресованность стихов на смерть поэта. У «Представления» другой адрес, но стихи на смерть мамы с папой соперничают в своей глобальности со стихами этого жанра. Задача Бродского формулируется строками Данте (в переводе М. Лозинского):
Ведь вовсе не из легких предприятий Представить [75] образ мирового дна. Тут не отделаешься мамой-тятей (Данте, 1967: 211).75
Возможно, что именно слово представить из перевода Лозинского имеет прямое отношение к одному из многочисленных смыслов заглавия «Представление» (не исключено также, что второе слово в названия «Божественная комедия», странным образом определяющее вовсе не комический, на наш современный взгляд, жанр у Данте, отозвалось буффонадной интонацией «Представления» с его трагическим смыслом). «Называя свою поэму комедией ‹…›, Данте пользуется средневековой терминологией: комедия, как он поясняет в письме к Кангранде, – всякое поэтическое произведение среднего стиля с устрашающим началом и благополучным концом, написанное на народном языке; трагедия – всякое поэтическое произведение высокого стиля с восхищающим и спокойным началом и ужасным концом. ‹…› Наименование “Божественная” было придано Дантовой Комедии уже впоследствии, как дань восхищения» (Солонович и др., 1967: 566).
То, что смерть родителей-не поэтов – удар именно по языку, объясняется развитием сюжета в «Представлении».
Начало последней строфы может быть понято как первые уроки словесности:
Помнишь песню, что, бывало я в потемках напевала? Это – кошка, это – мышка. Это – лагерь, это – вышка (III: 301).Многие травестированные цитаты прямым образом связаны с последующими уроками (говоря словами Цветаевой, на школьном табурете):
Вот и вышел гражданин, достающий из штанин (III: 296).(<- В. Маяковский. «Стихи о советском паспорте»);
Что попишешь? Молодежь. Не задушишь, не убьешь (III: 300).(<- Л. Ошанин. «Гимн демократической молодежи мира»);
Над арабской мирной хатой гордо реет жид пархатый (III: 298).