– Вы думаете, администрация хочет плохого своей молодежи?
– -сказал заведующий ткацкой.
– Ведь я своим партбилетом отвечаю!

– Вот именно!
– сказала одна из девушек.

– Не подводить мы вас собираемся, а вырастить и показать чудеса, на которые способен комсомол...

– Комсомол показывает чудеса, да не на таких станках!
– выступила Дуся Скотникова.
– Почему молчат девчата?
– резко продолжала она.
– Почему они все были до собрания против этого комплекта? Пусть дадут нам двадцать пятый комплект. Кто там хорошо работал, пусть берет наши станки. Разве мы с плохих станков уходим? Взять хотя бы мою десятку!..

– Правильное-послышались голоса.

Но неожиданно опять взял слово Чучелов.

– В словах Дюкова, - начал он неторопливо, - меня один момент затронул, из-за которого я готов встать на двадцать первый комплект. Денег я зарабатываю больше тысячи, премии получалчасы и велосипед, красное знамя фабрики у меня. 1Чо первенство во всесоюзном масштабе-вот что заманчиво! Понимаете ли вы меня или нет?

– Так, значит, ты из-за премии?

– Нет, не из-за премии: я уже сказал, что премию я имею и знамя тоже.

– Орден тебе надо?

– А хотя бы и так...

Тогда заговорили все сразу. Дюков одобрял Чучелова за то, что он решил пойти на 21-й комплект, и осуждал за то, что главной побудительной причиной для него были орден и всесоюзная известность, тогда как он, Дюков, выдвигал на первый план интересы производства, а не вопрос о славе. Но уже никто не слушал Дюкова; девушки переговаривались между собой, шумно одобряя Мучелова.

Слово взял директор комбината.

– Партия учит нас: прежде чем организовать, надо провести тщательную подготовку. Настроение Скотниковой надо переломить...

– Она уже переломила, - послышались голоса.

– Почему мы не можем вам отдать двадцать пятый комплект?
– продолжал директор.
– Потому, что мы не можем без всякого основания переводить людей с их станков, а вы люди передовые...

Одна из девушек:

– Способные.

– Способные, - продолжал директор.
– Конечно, вам первое время будет трудно, пока не привыкнете к станкам, не узнаете капризы каждого, пока не пройдет так называемый период освоения. Мы ведь тоже были зачинщиками в свое время работы на шестерке. Я тогда комсомольцем был, комплект тоже считался никудышным, а вот вытащили...

– Ну, довольно, решать надо!
– сказала Тася.
– Кто за то, чтобы перейти на двадцать первый комплект?

Все проголосовали за это, кроме одной. Чучелов сказал:

– Эх! От жизни отстаешь, пойдем со всеми!

Но она не согласилась.

Выбрав бригадиром Нюру Токмакову, быстроглазую, с ямочками на щеках девушку, ткачихи разошлись.

Весть о том, что комсомольцам, пожелавшим перейти на большее количество станков, дали самый худший, 21-й комплект, облетела всю ткацкую.

– Согласились, а теперь попляшут... Люди там на шестерке не справлялись, а они хотят на двенадцати сработать...

– Напросились...

– Будет им подарок...

Но, прислушиваясь к разговорам, можно было подметить, что пророчили провал новому почину те, кто не справлялся сам с работой, или те, кого не приняли во вновь организованный комплект.

Впрочем, и те и другие были обеспокоены:

"А вдруг сработают? Тогда что?"

В выходной день к станкам пришли слесари-ремонтники. Они сменили верхние и нижние каретки у станков. В утреннюю смену вместо одного пришли все три поммастера-Чучелов, Песков, Белинский. Многие станки потребовали дополнительного ремонта, особенно 998-й станок.. Он то и дело давал обрывы. Долго бился с ним Песков, нелегко было сразу найти причину порчи. Но выдержка и терпение Пескова помогли ему наконец отыскать и эту причину. У станка оказалась расчлененной погонялка - мелкая, ничтожная неполадка, но как трудно было до нее добраться.

А Белинский, Чучелов, зачем они пришли в такую рань?.. Ведь им еще далеко до их смен, но они пришли, томясь от нетерпения, торопясь узнать, как отремонтированы станки. Какие хорошо, какие плохо работали в утреннюю смену? А уж раз пришли, то не стоять же им сложа руки. Не такие это работники!

И вот они работают все трое. Ткачихам не приходится бегать за ними. Девушкам не отвечают: "Некогда", или: "Ну тебя, поменьше бы ломала", или: "Что ж волноваться? Запишу простой не по твоей вине, и все тут".

Приятно смотреть на эти лица, напряженно вслушивающиеся в шум станков, на эти руки, методически, неторопливо устраняющие неполадки.

Молодые работницы уже верят в свои силы. Если бы не эта уверенность, разве бы они так спокойно переходили от станка к станку, в то время как кругом то и дело остановки и обрывы?

Разве так спокойно держались бы молодью, гордые, не выносящие насмешек девушки в ответ на ехидные замечания, которые раздаются по их адресу?

Некоторые ткачихи ничего не говорят, а только укоризненно покачивают головой, другие осыпают девушек обидными словами.