Шрифт:
– Так прямо и объяснить? – Дулов улыбнулся.
– А что? Зачем темнить? В конспирации тоже следует соблюдать меру.
– Попробуем.
– Парамонов, кстати, никогда на приемах не бывал?
– Нет, Виталий Всеволодович, он же не дипломат…
– Случайность исключается?
– Исключается, – убежденно ответил Дулов и вздохнул. – Особенно при нашей смете, каждая бутылка на счету.
…Вопросы Славина, правду сказать, Дулову не понравились – лобовые вопросы, без игры, несколько отдают схемой.
Ответы Дулова, однако, Славину понравились; он любил людей, которые умели отстаивать собственную точку зрения, несмотря на то что – тут от интонации много зависит – лучше бы для него было подстроиться под приезжего, особенно такого звания и уровня.
«Центр.
Что известно о Парамонове? Сообщал ли он кому-либо о факте его задержания полицией? Если сообщал, что именно? Существуют ли в Центре данные о русской эмиграции в Луисбурге? По моим сведениям, здесь проживают около сорока человек.
Славин».
«Славину.
Данные о русской эмиграции весьма незначительны, поскольку в Луисбурге нет клуба эмигрантов. По неподтвержденным данным, в Луисбурге живет некто Хренов Виктор Кузьмич (Кириллович), бывший власовец, участвовал в боях за Вроцлав (Бреслау). Точное место проживания неизвестно, однако по сведениям трехлетней давности, он снимал номер в отеле возле вокзала. Известно также, что одно время в Киле он жил игрою на бильярде, имел кличку «от двух бортов в середину». Поскольку мы не располагаем данными о том, добровольно ли он пошел к Власову или был принужден к этому, соблюдайте максимум осторожности, если запланировали встречу. Сведений о его связях с разведслужбами не имеем, но известно, что в Киле он принимал участие в грабежах.
Центр».
Константинов
Проскурин разложил перед Константиновым на большом, темного ореха, столе десять листов бумаги, на которых были напечатаны наименования министерств и ведомств, так или иначе связанных с поставками в Нагонию.
Константинов бегло проглядел страницы и несколько раздраженно заметил:
– А еще конкретнее можно?
Проскурин пожал плечами:
– Я сделал прикидку. Круг сужается. Остается всего несколько человек.
– А сколько из них имеют доступ к секретным документам?
– Двенадцать.
– Установочные данные подготовлены?
– Да.
– Что-нибудь настораживающее есть?
– У меня ни к одному из них нет претензий.
– Претензий? – переспросил Константинов. – И не может быть претензий к советским людям. Или факты, или – ничего.
– Я исходил из наших сегодняшних критериев.
– А вот что касаемо критериев – так они постоянны. Где материалы об этих людях?
– Трухин перепечатывает.
– Когда закончит?
– Думаю, к обеду.
Константинов вскинул голову на Проскурина и повторил:
– Когда закончит, я спрашиваю?
– К четырнадцати ноль-ноль.
– Спасибо.
Зазвонил один из семи телефонов; Константинов безошибочно угадал который, снял трубку:
– Слушаю. Да. Привет. Ну? Заходите немедленно.
Положив трубку, Константинов задумчиво посмотрел на телефонный аппарат, потом обернулся к Проскурину:
– По вашим спискам Парамонов проходил?
– Тот, о котором сообщил Виталий Всеволодович?
– Именно.
– Да.
– Но в «суженный круг» он не включен?
– Нет. Вы же сказали, что агента, вероятнее всего, просят передавать данные политического характера.
– Верно. Но Парамонов может быть передатчиком информации. Где он сейчас работает?
– В «Межсудремонте».
– Кем?
– Заведующим автобазой.
– Чем занимается «Межсудремонт»?
– Этого я еще не установил.
– Приблизительный ответ можно дать, нет?
Проскурин пожал плечами:
– Я не решаюсь, ибо знаю ваше отношение к приблизительным ответам.
– В общем-то, верно. Пожалуйста, попробуйте выяснить это срочно, потому что наблюдение – после сообщения Славина – получило весьма тревожные сигналы на Парамонова, они ко мне с докладом идут. За четверть часа выясните?
– Я постараюсь, но лучше бы – за полчаса.
– Хорошо. Но тогда, пожалуйста, установите, не помогает ли Парамонов кому-то из начальства с машиной – в личном, как говорится, плане. Кому карбюратор поменял, кому кольца перебрал, понятно? Славин ухватил деталь, проанализируйте ее: за полчаса, как уговорились.