А главное, совсем не ощущался свойственный ранней розовощёкой весне запах, который быстрее и точнее всего возвещает о её приходе. Не чувствовалось в сыром прохладном воздухе того самого божественного, восхитительного аромата, который не поддается описанию словами ни на одном языке мира. Этот особенный воздух, посвежевший и помолодевший одновременно, можно вдохнуть, если в начале весны выйти из душного помещения на улицу с непокрытой головой. Но не было его в Городе, не было!

Всё так же барабанящие ливни сменялись вялыми снегопадами. Проходили злобные седовласые вьюги, и снова заряжали заунывные дожди. На два долгих месяца вернулась промозглая, безрадостная осень. Возможно, самая паршивая и отвратительная осень за весь период наблюдения за погодой. Это была жалкая осень без проблесков света и лучей надежды. Непричёсанная, полинялая осень без пёстрых красок листвы и ярких, манящих закатов. Глухонемая осень без прозрачных, а потому по-особенному праздничных, восторженных, коротких солнечных дней. Тех дней, когда, кажется, какой-то вдохновлённый художник самозабвенно пишет кистью хрустальные звуки.

Обнажённые сады и парки не устилал ковер облетевшей листвы. Рябины не полыхали, берёзы не желтели, клёны не пестрели яркой осенней палитрой. В этой серости и слякоти невозможно было задуматься, замечтаться, погрустить о чём-то дорогом и близком, отцветающем, навсегда покидающем бренный, суетный мир. Ведь на самом деле ничего не уходило, не покидало и не отцветало. Всё вокруг просто кисло противной банальной квашнёй, хлюпало и чавкало под ногами, мерцало в воздухе холодной капельной взвесью.

Лиричная и лукавая весна не явилась и через два месяца. Зачем она горожанам, которые изжили нежные чувства и прогнали пламенную любовь? Люди стали равнодушны и рациональны. Они подчинили трепещущее сердце стальному разуму, и разум победил взволнованное сердце. Целью стало размеренное, расписанное по шагам, запрограммированное существование. Лишившись богатства ощущений, люди перестали отличать своё убогое прозябание от полноценной, полнокровной жизни. Ведь только чувства не позволяют человеку уподобиться машине, шаг за шагом выполняющей заложенную в неё программу.

Развитие личности стало напоминать выполнение определённого набора миссий в современной компьютерной игре. При рождении ребёнка авторитетный консилиум создавал для него личную стратегию, определял уровень сложности и выдавал запас жизненной энергии. Дальше пошло-поехало: в одной руке мышка, в другой джойстик. Крути, верти, человечище, продвигайся вперёд, пробивайся наверх. Набирай нужные очки, штрафуйся, переходи с уровня на уровень с призовым бонусом – или откатывайся назад, если не можешь приспособиться и смириться с жестокой действительностью, не умеешь играть по её бескомпромиссным правилам, рассчитывать оптимальную стратегию боевых бизнес-действий.

Настырно, шаг за шагом продвигайся к намеченной цели. Планомерно и настойчиво отмечай чёрным маркером в таблице, прикреплённой над рабочим столом, успешно завершённые миссии. Отлично закончена школа – плюс. Университетский диплом получен – плюс. Первая работа по распределению – минус. Переход на второе место службы – плюс. Первое мини-авто – минус. Молодая жена – плюс. Вторая машина – плюс. Собственная квартира – плюс. Вторая жена – минус, и тому подобное, и так далее до появления на экране монитора тусклой мерцающей надписи: «КОНЕЦ ИГРЫ».

Так зачем в этом киберчеловеческом пространстве будоражащая красавица-весна? Кому она нужна? Комфорт, разнообразные заманчивые удобства, безупречный сервис, карьерный рост, круглосуточная доставка заказов любой сложности по указанному адресу… Где в этой отлаженной системе место для синеглазой весны с курчавой головой? А весна без первой влюблённости и страстной любви? Такое явление противоречиво и уродливо по своей сути. И природа, та благосклонная природа, которая породила когда-то человека, всерьёз разозлилась и отвернулась от него.

Белокурая весна так и не пришла. Она осталась там, где по-прежнему существуют одержимые счастливцы, мающиеся от нелогичных чувств. Ведь только на таких людях и держится то светлое и вечное, что ещё осталось в этом ограниченном, регламентированном, хорошо отформатированном мире.

Что? Город? Ах да, Город! Да не всё ли равно, что с ним стало. В нём ведь уже не будет опьяняющей прелестницы-весны. Радостные зелёные газоны не зажелтеют акварельными пятнами одуванчиков. Ровно подстриженные парковые кусты не покроются белой сыпью мелких цветов. Горожане будут навсегда лишены тёплой душистости оттаявшей земли и упоительного благоухания сирени. Город не услышит радостных птичьих трелей. Всё великолепие природы, которая медленно и лениво оживает после долгого зимнего сна, пройдёт мимо него. А потом пасмурный город не увидит жаркого лета, веснушек васильков в окрестных ржаных полях. Томительный июль не поднимет метель из тополиного пуха. Не пронесётся цветная пурга по его заросшим садам и благородным скверам. Так стоит ли вспоминать о нём? Он этого вряд ли заслуживает.

Их было четверо – закадычных друзей. Они долго вместе шли по извилистой жизненной дороге в поисках удачи. Никому из них никак не удавалось отыскать свою звезду, увидеть её пленительное путеводное сияние. Им было трудно найти себя в суетной жизни, которая то и дело ставит основные понятия с ног на голову, по настроению и прихоти меняет с трудом выбранные приоритеты и тасует законы, словно колоду краплёных карт. Жизнь эта, казалось им, в своей основе напрочь лишена каких бы то ни было моральных принципов и идеалов.