К счастью, таких везде и всегда очень быстро зачищают самих. К сожалению, это никогда не выходит сделать до конца. Может, через несколько поколений, может, через век, но эта гадь всё равно выползет из-под колоды, под которую её загнали в прошлый заход. И вот этому как раз Кая и была свидетельницей. Поскольку в своём последнем бою ей противостояли вовсе не «перчатки». Это был как раз культ Йируна, каким-то образом с железнорукими сговорившийся. И даже не смешные косплееры древнего зла — нет, эти были настоящими, и указывало на это то самое заклинание, выключившее навыки Каи. Великий уравнитель, если угодно, делавший авантюриста простым смертным.

— Нет, конечно, не всё так просто, — заметила Кая. — Мы начинали это исследовать, и пришли к тому, что эту гадость требуется подготовить под конкретный класс. Авантюристы слишком разные, чтобы один навык мог лишать сил любого из них. И будь со мной кто-то ещё — мы могли бы выкрутиться. Но мы не успели довести это до ума. Просто не хватило времени.

И вот теперь, если верить трактирщику, эти самые люди возжелали нашей с Локрином смерти. Чем мы такое заслужили, понятно не было, но факт был, что называется, налицо. Очевидно было и то, что это каким-то образом затрагивало и историю Каи, и миссию, исполнения которой от нас ждал Виктран. Как именно — хороший вопрос. Вообще, в хороших вопросах у нас нехватки не было, в отличие от ответов.

Укромное место для поговорить Локрин нашёл в Застенке. Куда мы проникли прямо-таки издевательски буднично — просто перемахнули через стену, дождавшись, пока обходивший её дозор прогромыхает мимо. Возникал вопрос, а так ли нужно властям предержащим, чтобы депрессивный район был надёжно отгорожен от остальной утопии? Может, заходы обитателей дна в уютный мирок за стеной были фактором, скреплявшим его? Наверное, если бы я больше понимал в такой вот прикладной социологии, я бы смог сходу дать на это однозначный ответ. Но увы, моих знаний здесь хватало сугубо на то, чтобы не совать свой нос туда, где я ничего не понимаю, и воспринимать просто как данность реалии, с которыми сталкиваюсь. Тем более, что сейчас они были скорее в мою пользу, нежели наоборот.

Застенок сам по себе выглядел так, как могла бы смотреться Ауренна в целом после конца света. Архитектура, вроде, та же, даже со следами былой красоты. Однако, царившая повсюду разруха добавляла к ней, красоте, то бишь, свои терпкие нотки, капитально смещавшие акцент. И если кое-где дыры были подручными материалами всё же заделаны, то большинство строений представляли собой руины, не лишённые самобытной эстетики, но крайне при этом неуютные. Именно такой дом, лишённый большей части крыши и чувствительного куска стен, мы с Локрином в качестве пристанища и выбрали.

— Итак, — сказал налётчик, когда мы скрыли рюкзаки и развели костёр, — рассказывай.

И я рассказал. Не всё, понятное дело. И не без успевшего хорошо себя зарекомендовать косвенного вранья — такого, когда собеседник благодаря грамотно выбранным формулировкам обманывает себя сам. Так, я не соврал, сказав, что меня отправили разобраться с этим — просто умолчал, что сделала это не Кая, и что произошло оно не так уж давно. Чистой правдой было и заявление, что я по ряду причин не мог сообщить главе клана то, что мне стало известно — естественно, ведь эту информацию я получил, когда и клана уже не было. В остальном же я практически ничего не утаил — ведь Локрин уже успел продемонстрировать, как неплохо у него варит голова, так что скрывать от него что-то сверх необходимого было неразумно.

— Значит, всё это время, — сказал налётчик, дослушав мой рассказ, — ты знал то, что способно уничтожить «Железную руку». И говоришь об этом только сейчас.

— Так пока неспособно, — развёл я руками. — Доказательств у меня до сих пор нет, только моё слово против их. Если я во всеуслышание заговорю об этом сейчас, они могут найти способ всё замять. Подчистят улики, казнят меня якобы за клевету — и всё, никто больше никогда на этом сыграть не сможет.

— Да, — Локрин невесело усмехнулся. — Очень удобно.

— Удобно?! — я почувствовал, что сейчас меня понесёт, и поначалу попробовал сдержаться. Но потом слегка задумался — и как-то не нашёл причин, с какой стати мне это делать. — Ну, да. Это просто невероятно удобно. Шикарно же просто: сидеть с задачей, которую сам не до конца понимаешь, и которую тебе категорически нельзя завалить, абсолютно при этом не представляя, как именно ты можешь это сделать. Нет, ты полностью прав. Мне точно следует не прятаться за всем этим, а что-нибудь отчебучить, такое, чтобы всем бардам лет на триста других тем для песен не было. И коньки в результате отбросить — но это же чепуха, дело ведь за меня какой-то другой неудачник сделает. Не так ли? Их же вот прямо здесь за углом сотни прячутся.

Было видно, что Локрин очень хотел ответить. Примерно в том же тоне, и с не меньшим накалом. Однако, стоило отдать ему должное — он сдержался, хотя его явно распирало разругаться со мной вдрызг. Здесь, наверное, чувствовалась школа Каи: она тоже, прежде чем высказаться, всегда брала поправку на уместность.

— И в чём задача? — спросил он.

— Разобраться, распознать и предотвратить, — сказал я. — И если тебе кажется, что я сейчас отделываюсь общими словами, то знай, что мне эту задачу так и поставили, пропустив все «что», «зачем» и «почему».