* * *

Петербург

17 сентября 1762 года

— Хрясь! — массивный посох обрушился на могучую спину Степана.

— Как ты допустил? — кричал я, сжавшемуся в комок Шешковскому, впадая в ярость.

— Государь! — попробовал что-то сказать Степан.

— Хук! — полетел мой кулак в лицо казачьему генералу, но тот ловко увернулся и сделал шаг назад.

— Петр? — услышал я удивленный голос Катерины.

— Ты что тут делаешь? — прикрикнул я на жену.

— Успокойся! — ласково сказала Катя и приобняла меня.

Я не знаю, что это был за порыв, какой бес в меня вселился. На секунду потерял над собой контроль и уже размахиваю массивным посохом, который перешел ко мне по наследству от Елизаветы Петровны. Раньше такого не было. Правда раньше мой сын, наследник Российского престола и цесаревич, не сбегал.

— Ну чего ты? Петр Великий в генах проснулся? — спросила Екатерина, показывая жестом Шешковского и Степану Краснову, чтобы те ушли.

— Гены? Это ты у академика Кашина нахваталась слов? — спросил я, действительно приходя в себя. — Ну, вот, теперь досужие сплетни пойдут, что я бью своих же соратников. Но как он мог? Что это за мальчишество? Выпорю, ей Богу, выпорю, когда его найдут!

— Уже нашли. Я и шла сказать, что по оптическому телеграфу пришло сообщение, что Павел найден, и я, уж прости, от твоего имени отдала приказ, чтобы казаки, сопровождающие сына привезли его обратно, — говорила Екатерина, гладя меня по голове.

— А ну-ка! Я правильно понял? Ты приказала от моего имени? — зацепился я за слова. — А так, что, возможно?

— Прости, но нельзя было медлить! И я сказал, что это ты приказал. Кто ж не поверит уже почти императрице и жене императора. Я же врать не могу, — Катерина улыбнулась.

— Еще раз сделаешь подобное… — начал я.

— Знаю, в монастырь! — усмехнулась жена. — Ты, наверное, и стариком не перестанешь, вот так монастырем грозить. И еще… будь милостив к Павлу. Его Матрену отправили в Крым. Там и жениха присмотрели, и дом ей неплохой дали, крепостных. Все по чину. Ты своих офицеров так не балуешь, что она получила на два месяца работы. Вот Павлуша и побежал догонять девку ту срамную.

— Зря это все! — сказал я, уже окончательно успокоившись. — И то зря, что девку подложили только кабы и узнать о мужской силе наследника. И то, что вот так разлучаем, что он устремился в след и не подумал, что страна, почитай уже воюет и нужно быть осмотрительным.

Стук в дверь прервал мои размышления.

— Вот, ежели сейчас зайдет побитой собакой Шишковский и сообщит, что началась война еще с кем, возьму, за сломаю трость о его горб! — усмехнулся я.

В кабинет зашел… Шешковский. Взгляд в пол, ноги полусогнуты, горбящийся.

— Ха-ха-ха! — звонко рассмеялась Катерина, заражая и меня своим смехом.

— Скажешь, что новая война… убью, — сказал я, не преставая смеяться.

— Позвольте, я тогда позже, — проблеял Степан Иванович, между тем, не спеша уходить.

— Говори! — сказал я, резко посерьезнев. — Взаправду война?

— Пока нет, Ваше Величество, но в Швеции, с помощью французов и при участии англичан государственный переворот. Адольф Фредерик распустил риксдаг, наши люди частью арестованы, частью даже ушли в леса и горы, чтобы начать сопротивление. Партия «колпаков» разгромлена, но многие мещане и иные люди третьего сословия поддержали их. Возможна гражданская война, если…

— Если мы поможем, — перебил я доклад главы Тайной канцелярии. — Я тебя хоть не сильно?

— Что Вы, Ваше Величество, как в народе говорят: «Бьет, значит — любит!» — захотел отшутиться Степан Иванович.

— Мазохист. Вокруг одни извращенцы. Начиная с жены, — пробурчал я себе под нос, при этом стараясь размышлять.

На самом деле, я, да и Неплюев, как и аналитики, считали, что Швеция может быть только пугалом для нас. Шведская армия должна подойти к границам и до наступления холодов «дурить» нам голову своим присутствием. Не верил никто, что Адольф Фредерик решится начинать войну, у него для этого элементарно не было полномочий, а риксдаг нам удалось, если не купить, то создать прорусское большинство. Чуть менее месяца назад состоялось голосование по вопросу войны с Россией. Шведский парламент тогда проголосовал против войны, за нейтральный статус и за то, чтобы потребовать от короля отсылки английского корпуса восвояси. Последнее, правда носило рекомендательных характер, и было некоторой уступкой «шляпам» от «колпаков», которые не настаивали на скором отбытии островитян к себе домой, за то не воспротивились голосованию. Однако, было четко принято решение, что англичане не могут участвовать в войне со стороны шведских территорий. Вот такое и нашим, и вашим, но больше, все же нашим.

То, что Густаф, мой еще один дядюшка, не извращенец, как Фридрих, хотя я свечки не держал, но просто эталонный чревоугодник, решится на государственный переворот, я не верил. Уж больно сильными казались позиции парламента. Уверен был, что станет селедку есть с креветками, пудингом, мороженным, соленой рыбой и запивать все это русской сладкой водой, шлифуя шампанским [в РИ Адольф Фредерик умер от переедания, причем, употреблял за один прием пищи заведомо несочетающиеся продукты в феноменально больших порциях]. А тут, гляди-ка решился на подвиг.