Шрифт:
– Да, мэм, но что это дает?
– Вряд ли Фредерикс догадывается, почему Хью оставил ему деньги. – Джаз задумчиво потерла нос. – В смысле, если бы догадался, это привело бы к неприятному заключению, что у него роман с родной тетей.
Майлз поморщился:
– Да уж. Мило. Если, конечно, Фредерикс и мамочка Кавендиш не действовали заодно…
– Да ладно, Майлз! Вы и вправду верите, что Адель замышляла убить родного сына? – Джаз покачала головой: – Крайне маловероятно. Адель обожала Чарли. По крайней мере, теперь я понимаю, почему Фредерикс смотрел сквозь пальцы на отношение Чарли к младшим мальчикам. Он хотел нравиться сыну Адели. В конце концов, в один прекрасный день Себастьян мог стать его отчимом. Нет, – вздохнула она, – боюсь, Фредерикса придется исключить…
– Что возвращает нас к исходной точке…
– Я поеду в школу и поговорю с мистером Джонсом о мальчике, который повесился в погребе, – продолжала Джаз. – Дженни Колман сказала, его звали Джейми, но выражалась уклончиво. Я хочу знать подробности. Интуиция подсказывает, что это как-то связано с теперешними событиями.
– Я продолжу возиться с компьютером Форбса. Просмотрел все его рабочие файлы и не нашел никаких Смитов. Теперь займусь личными делами, – добавил Майлз.
– Ладно. Я также встречусь с Фредериксом и заставлю его рассказать о повесившемся мальчике. Заодно повторно расспрошу о Джулиане Форбсе. До встречи.
– Удачи, мэм.
Майлз зевнул – вчера он лег поздно, – вновь открыл ноутбук Форбса и попытался сосредоточиться на работе.
Глава тридцать первая
Иззи наблюдала, как Рори рисует подснежник, стоявший в маленькой вазе на столике.
– Классно рисуешь, милый.
– Спасибо, – отозвался Рори, сосредоточившись на рисунке.
– Кстати, папа снова в камере в Фолтсхэме, – небрежно сказала Иззи.
Карандаш Рори на секунду замер.
– Правда?
– Да. Кажется, его подозревают еще в одном убийстве.
Карандаш застыл в воздухе. Оторопев, мальчик повернулся к Иззи:
– Что?
Иззи кивнула:
– Боюсь, что так.
– Но… – Рори покачал головой. – Не может быть.
– Почему? Если папа говорит, что убил Чарли, почему бы полицейским не заподозрить его и в убийстве другого человека?
– Потому что… потому что…
Иззи успокаивающе положила руки на тонкие плечи Рори.
– Я понимаю, милый. Тебе очень трудно.
– Нет, – Рори покачал головой. – Мне не трудно.
Плечи под ее руками затряслись: он заплакал.
– Ох, золотко, ну конечно, трудно. Иди сюда. – Иззи опустилась на колени возле стула и открыла объятия. Мальчик рыдал у нее на плече, а она гладила его по волосам. – Ну-ну, не сдерживайся. Хорошенько прореветься никогда не вредно, правда? Потом тебе станет легче, вот увидишь.
Рори поднял голову, посмотрел ей в глаза.
– Нет, не станет. Никогда. Понимаете, это я во всем виноват.
– Нет, милый, не виноват. Рассказывая папе о травле, ты не мог знать, что он возьмет и убьет Чарли. Тебе не в чем себя винить. Решение принял папа, а не ты, и ты не отвечаешь за его действия, правда-правда.
– Но я виноват, Иззи.
– Почему, Рори?
– Потому что… потому что… – Рори положил голову на колени Иззи и со вздохом закрыл глаза. – Это не папа убил Чарли, а я.
– Дженни. – Из кабинета высунулось посеревшее лицо Роберта Джонса. – Будьте любезны, сделайте кофе и зайдите ко мне.
– Конечно, мистер Джонс. Сию минуту.
Дженни пошла в кухонный уголок и поставила чайник. Как же она вымоталась! Пресса пронюхала, что во Флит-Хаусе неладно, и телефон все утро просто разрывался. А тут еще эмоциональные качели в ее собственной жизни… Дженни поставила чашку, молочник и сахарницу на поднос и отнесла в кабинет мистера Джонса.
– Спасибо, Дженни. – Директор налил в кофе молока, высыпал чайную ложку сахара, шумно глотнул. – Вы там справляетесь?
– С трудом. Не знаю, как отвечать всем этим журналистам. Вы в курсе, что происходит?
Он поставил чашку и вздохнул:
– Да, к сожалению. У нас еще одна смерть.
– Еще одна? О, мистер Джонс!
Директор вздохнул и устало покачал головой:
– Полагаю, теперь не важно, если я вам скажу. Весь мир узнает через несколько часов. Вчера в погребе Флит-Хауса в чемодане нашли тело мужчины. Его убили.
Дженни прижала руку к губам:
– Мистер Джонс, боже мой! Кто это?
– Жертву опознали как Джулиана Форбса, бывшего ученика нашей школы.
Дженни открыла рот, но не смогла издать ни звука.