— И какие твои проблемы это решило?!

— Какие? — Тут Элиас смешался, выпустил доктора. — А никакие... Никакие. — Тут губы его предательски дрогнули, а в глазах блеснула влага, но он быстро отвернулся. — Все с самого начала было такой глупостью...

Он, спотыкаясь, пошел к своей лошади, вдел ногу в стремя и взялся за луку седла.

— Куда собрался? — раздался голос Фредерика. Он шатаясь вышел из-за малиновых кустов, придерживая у лица полотенце.

— Черт, я, кажется, ослеп на один глаз. — Это он произнес своим обычным скучающим голосом.

Подбежавший Линар поддержал его, усадил на охапку листьев под деревом, сказал:

— Все в порядке. Глаз просто заплыл. Пара дней — и все пройдет.

Фредерик отстранил его, чтоб вновь обратиться к гвардейцу:

— Элиас! Я вопрос тебе задал!

— Я уеду.

— Ага. И куда? Из Королевства ты уже уехал.

— К черту! Куда угодно!

— Детство какое, — с досадой произнес Фредерик. — Моя разбитая рожа — не повод...

— А Марта?!

— Марта? Что такое Марта, чтоб король терял своего лучшего друга из-за нее.

— Как ты можешь?! — воскликнул Элиас, оборачиваясь и вновь сжимая кулаки. — Как ты вообще мог так поступить с нами? С ней? Ведь ты заставил ее согласиться на помолвку со мной! Признайся!

Фредерику нечего было говорить.

— Друг, — с горечью продолжал Элиас. — Ты говорил когда-то, что друзья тебе не нужны. А Кора, она сказала, что быть твоим другом так же несладко, как и врагом. Но я и предположить не мог, до какой степени... Боже мой, да я, наверное, сильнее тебя страдаю оттого, что она умерла!

И тут Фредерик подскочил как ошпаренный:

— Как ты смеешь?!

— Смею! Пока она была жива, а ты счастлив, и я был счастлив с Мартой. Она хоть вид делала, что любит меня, хоть пыталась полюбить. И кто знает, может все бы у нас получилось. По крайней мере, у меня был шанс. А теперь, когда Коры не стало, нет и для меня надежды... Никакой... Ну почему мое счастье зависит от твоего?!

А Фредерик почувствовал, что нет у него внутри злобы. Словно ледяной водой затопило те угли ярости, что готовы были запылать... Он подошел к гвардейцу, проговорил, судорожно сглотнув:

— Я прошу... я прошу простить меня.

Стоит сказать, что это было нечто. И Элиас и Линар просто остолбенели. Они прекрасно знали, чего стоило Фредерику произнести сейчас эти слова. Сам он был ужасно бледен, а в глазах лихорадило несвойственное ему замешательство.

— Я столько бед натворил. Думал: ничего невозможного для меня нет. — Голос Короля был глух и полон неуверенности. — Я ведь хотел сделать тебя и Марту счастливыми... Нельзя было так поступать, нельзя... Черт, как плохо, как плохо...

Элиас остался. По-прежнему мрачный, он ехал позади Фредерика. А тот выглядел не менее мрачно, да еще с ужасным синяком на пол-лица. Дальше рысил Линар с Орни за спиной. Эти двое выглядели не в пример лучше. Девушка прокручивала в голове те события, свидетелем которых она была.

Теперь уже в их отряде царила гробовая тишина, нарушаемая фырканьем и топаньем лошадей. Каждый думал о своем...

— Значит, он король? — шепотом спросила Орни доктора.

— Нда, — буркнул он, не отвлекаясь от своих мыслей.

— А почему...

Но Линар быстро оборвал все ее расспросы:

— Вот у него и спросишь!

Девушка даже вздрогнула, но про себя решила: «Ну и не вопрос». И кстати на следующем привале, когда Элиас и Линар ушли собирать хворост для костра, смело подсела к устроившемуся под кленом Фредерику. Запрокинув голову, он держал на лице смоченное в холодной воде полотенце, и Орни смело сняла его и деловито начала умащать кровоподтек своей мазью.

— Вам будет, о чем поговорить с Линаром, — заметил Фредерик, лениво прикрыв глаз, чтоб девушка смогла промокнуть багровое вздутое веко.

— Думаю, в способах лечения синяков, подобных Вашему, мы не сойдемся с ним во мнениях, — улыбнулась Орни. — Он предпочитает холодные компрессы, я — мазь, которую меня матушка научила делать.

На это Фредерик ничего не ответил — просто ждал окончания процедуры.

— Как грудь? — спросила Орни. — Рука?

— В порядке, — буркнул он. — Ты скоро?