Пес дернулся. Заскулил. И медленно-медленно попятился назад, не сводя глаз со страшного зверя, на которого налетел. С хрупкой девушки в розовом платье.

Мия сделала еще один шаг.

Хвост пса спрятался между ног.

Животное попятилось еще активнее, до угла, а потом развернулось – и помчалось по улице обратно, с той же скоростью. Ну к хозяину он вряд ли вернется, но и о нападении больше речь не идет, это уж точно. Мия выдохнула и осела на землю. Ее тоже ноги не держали.

Зато застонала эданна Фьора.

– Боже… собака… Мия?!

– Я тут, мама, – откликнулась девочка.

– А собака?

– Убежала.

– Ты цела?

– Да.

Вдали визжала ньора Катарина, бежали, гремя оружием, стражники, но догнать страшного пса так и не смогли.

Вечером эданна Фьора зашла в комнату дочери. Присела на кровать.

– Рассказывай. Что было и как…

Мия скрывать и не стала.

Честно рассказала, как шарахнулась от нее собака, как побежала… о своем состоянии…

Фьора слушала внимательно. И подвела итог:

– Моя прабабка даже на конюшню не заходила. Кони нервничали.

– То есть? – напряглась Мия.

– Она говорила, что в молодости это не так сильно проявлялось. А вот к старости – да. Там все стало очень серьезно.

– Что – серьезно? Мама?

Фьора помолчала. Покусала губы. И – решилась.

– Мия, детка. Ты ведь не человек, ты – метаморф… животные это чувствуют. Сейчас тебя испугался пес. Потом будут бояться даже самые приученные к человеку. Они будут чувствовать в тебе опасность.

Мия выругалась сквозь зубы. Да, такие слова она тоже знала. На конюшне подслушала.

Эданна Фьора не сделала ей замечания. Молча качнула головой.

– Это не несет тебе таких уж бед. Ты не крестьянка, тебе не надо обихаживать скотину. Ты можешь ездить в паланкине – люди твоих отличий не заметят. И кстати, еще кошки.

– Кошки?

– Эти твари всегда будут равнодушны. Вот и все.

– Равнодушны?

Ньора Катарина кошек не любила. Вот их и не было в доме. А в поместье… но тогда она еще не была… тогда наоборот – она еще БЫЛА человеком!

Действительно, кошки были равнодушны к Мии.

– Кошки тебя бояться не будут. Ну а все остальные… к сожалению.

Мия уже успела обдумать этот вопрос – и махнула рукой. Верховую езду она и так не особенно любила.

– Мама, сегодня это оказалось только на пользу. Порвала бы нас эта тварь.

Фьора задумчиво кивнула.

– Меня – наверняка. И тебя тоже… до смерти бы загрызла…

– Так что все хорошо.

Фьора кивнула еще раз. У нее такой уверенности как раз и не было.

Прабабка упоминала еще кое о чем. Да, страх животных – показатель силы метаморфа. Только вот у прабабки это сказалось лишь к старости. А еще…

Когда силы много – кто управлять-то будет? Хвост собакой или собака хвостом? Мия будет над ней властна или наоборот? Сила будет управлять девочкой?

Чуть не восемьдесят лет, из которых семьдесят прабабка использовала эту силу, развивала, работала…

И – Мия. Которая только недавно созрела. Что же это будет к ее двадцатилетию? Хотя бы?

Страшно даже подумать!

А когда эданне Фьоре было страшно, она поступала вполне определенным образом. А именно – не думала о страшном. И точка.

Пусть все будет как будет. Все в руках Божьих!

– Дана!!!

– Ты мне хочешь возразить?

Адриенна не повышала голоса, она даже улыбалась, но Джованну мороз продрал. Словно ветром по спине пробежало… ледяным. Северным.

– Я-то что… как его величество…

– Его величество все отлично знает. И не удивится, – усмехнулась Адриенна. – Волосы мне уложи, как на том портрете… где она одна. Поняла?

– Как прикажете, дана.

Адриенна медленно уселась перед полированным металлическим зеркалом.

Вы этого хотели?

Ну так вы это получите…

По обычаю, дана должна пройти дорогу до часовни одна. Вот у дверей ее ждет отец, но это уже внутри. А до того…

Одна.

Символизируя, что она выходит замуж добровольно.

Принимает кольцо добровольно.

Кстати – не одна дана и в обморок падала, и сбежать пыталась… оно, конечно, добровольно, но для кого? Для самой даны или для ее родителей?