И вот теперь я сидела и ждала у моря погоды, совершенно не представляя, как решиться на это дерзкое и глупое преступление. Мимо прошла одна из монахинь, неся в руках увесистую корзину. Из-под низко надвинутого на глаза платка-апостальника бросила на меня строгий и осуждающий взгляд — неужто прочитала мои мысли — а затем приблизилась к палатке и начала выкладывать на прилавок: выпечку и несколько пол-литровых бутылок с кефиром. Ясно, монахи продают здесь свое продукты. Качественно приготовленные и экологически чистые они пользуются спросом. Я присмотрелась: на прилавке справа от книг, маленьких икон и лежали домашние сыры, печенье и хлеб, зефир и пастила собственного приготовления, а в глубине яйца. Так значит моя задача немного упростилась… Мне уже не нужно было пытаться проникнуть на территорию в поисках курицы. Но что делать теперь? Дожидаться пока лавочница отвлечется? Есть только один человек, который может мне помочь. Рукой нащупала в рюкзаке телефон.

— Юль, привет. Занята?

— Привет! Варюха, гербарий собираю. Твоему надо?

— Что? — переспросила я.

— Ну траву сухую для настоек… На днях первые морозы ударили, самое время собирать чертополох и мох! Тебя Глеб не послал?

— Можно сказать, что послал… — усмехнувшись, ответила я.

— О, так я могу сразу и тебе нарвать, тут на опушке в лесу за монастырём дофига наросло!

— Что? — я поперхнулась словами! — Ты возле монастыре святой Елены?

— Да. А что? Ты тоже тут собираешь букет для наших любимых мужчин? — Юлька опять хохотнула.

— Нет, я здесь по другому делу, но мне нужна твоя помощь. Встретимся у забора возле третьей башни?

— Ага! Хорошо, — согласилась верная Юлька, даже не спросив, что мне нужно.

На самокате я подкатила к указанному месту, миниатюрная машина моей подруги стояла в паре десятков метров, а её саму было почти не видно под огромной охапкой колючек. И куда её шеф их денет? Но это меня мало волновало, я открыла багажник и помогла ей сгрузить добычу. Когда Юлька выпрямилась, то мне показалось, что сегодня она выглядит более бледной, чем обычно. Её глаза «бегали», а руки заметно дрожали. Лак на ногтях был ободран, и она постоянно крутила пальцами вокруг запястья, то поглаживая, то судорожно сжимая татуировку-змейку.

— У тебя самой-то всё в порядке?

— Ага! Что со мной будет-то! Ты колись зачем я тебе понадобилась?

— Сейчас расскажу. А с Максом всё в норме? — не унималась я.

Мне не нравилось, как выглядит Юлька, поэтому я не переходила к главному, что-то в ней меня настораживало.

— Да, что с этим белокрылым станется! Всё у него чики-пуки! У белых работенка-то не пыльная, — хмыкнула она.

Решив оставить расспросы на потом, рассказала, что мне нужно. Она рассмеялась и согласилась помочь.

Чтобы не вызывать подозрений, на монастырский двор мы вернулись раздельно, я остановилась возле палатки и стала крутить медальон святой Варвары, будто раздумывая приобрести его. Миловидная пожилая женщина, стоявшая за прилавком, тут же принялась рассказывать о её подвигах и мученической смерти, но от волнения речь словоохотливой продавщицы текла мимо моих ушей. Тут с шумом, будто бы на повышенных тонах разговаривая с кем-то по телефону, появилась Юлька. Лавочница тут же бросила меня и обратила всё своё внимание на громогласную девушку, резким окриком напомнив ей, что храм любит тишину. В ответ Юлька принялась не менее громко извиняться и просить показать ей, какие есть платки в продаже, мол, ей нужно срочно свечку поставить, а головной убор дома оставила. Тётка окончательно про меня забыла, тогда не теряя времени я сделала шаг чуть-чуть глубже, за прилавок, потянулась, схватила самое ближнее ко мне яйцо и, не теряя времени, в надежде, что меня никто не видел, ретировалась. Через минуту меня догнала Юлька, сжимающая в руке платок.

— Держи подарок, пиратка, — не удержалась она от подначки.

Она заметно повеселела и вроде бы успокоилась.

— Спасибо! — я обернула в него яйцо, чтобы не разбить. — Ты всегда меня выручаешь!

— Да, брось, это было даже весело, — поспешно отвергла мои благодарности подруга. — Ты сейчас куда? Подвезти?

— Не, я своим ходом! Слушай, давно хотела у тебя спросить, а ты не знаешь, что наши шефы между собой не поделили?

— В смысле? — она вскинулась и уставилась на меня. — Что ты хочешь знать?

— Ну не знаю… Они же примерно одного возраста, но судя по тому, как они демонстративно не поздоровались друг с другом тогда на вечере в доме Массонов, мне показалось, что они откровенно враждуют. Но сколько я не пыталась выяснить, Кристовский увиливает…

— И ты решила у меня узнать? А ты не думаешь, что нам с тобой об этом нельзя говорить? — тон у Юльки был странный, глуховатый, будто бы она внутри себя решала какую-то делемму.

Я явно не собиралась её подставлять,

— Ладно. Извини. Если нельзя — то я не буду. В общем-то мне пофигу. Главное, что мы с тобой дружим, — попыталась я восстановить прежнюю непринужденную атомсферу.

— Учились они вместе. И вместе грохнули своего мастера… А наследство от него не поделили. Вот с тех пор и грызутся, — вдруг откровенно выпалила она, и тут же приобрела вид человека, пожалевшего о своих словах.

Мышцы на лице внезапно ослабли, будто из неё вышел воздух. Она вся сдулась. Еще мгновение — и она справилась с собой, выровняла дыхание, возвращая на прежнее место улыбку и румянец.

— Ладно, не бзди, подруга. Это всё дела давно минувших дней. А может и вовсе вымыслы прежних ассистентов, который были до нас до померли уже! Встретимся у Марь Наумовны вечером! Поболтаем! — с весёлой бравадой подвела она черту под разговором.