— Не было?

— Не было.

— Поэтому меня и на работу не брали?

— И поэтому тоже, ты должна дозреть, чтобы сама прийти ко мне. Я посылал тебе сигналы. Но ты очень долго сопротивлялась зову. Поэтому пришлось вмешаться: входить в твои сны.

— А у меня сильные способности?

— Мне сложно сказать. Это лучше у Маши спрашивать. Но у тебя есть данные. Хотя я бы не советовал тебе их открывать. Человеческий век проще и безопаснее. И в общем-то счастливее. Большие знания — большая ответственность, — посетовал маг.

На этих словах услужливый официант принёс наши порции. Говорить о работе и всём, что с ней связано, за едой — дурной тон. Поэтому мы болтали о каких-то общих вещах: музыке, фильмах, погоде. Оказалось, что Глеб отлично разбирается в старом американском кинематографе.

Темнота за окном сгущалась. Можно было возвращаться, чтобы преступать к нашему эксперименту. Глеб вновь зажёг огарки. Они стояли очень близко, пламя чуть-чуть не касалось одежды девушки. Под светом я пыталась разглядеть произошедшие в ней перемены. Но тщетно, она была ровно такой, какой её извлекли из-под земли. Из другой комнаты донеслась мелодия. Тихая трель, извлекаемся из тонкой дудочки, и присоединяющиеся к ней переливы лиры. Чарующая музыка. Затем Кристовский пересыпал траву, полученную у лесовика, в рог и тоже поджог. От неё пошёл терпкий, древесно-горелый запах. Медиум стоял в ногах девушки, тихо произнося заклинания. В его руке дымился рог. Из двери лилась музыка. Я стояла рядом, не сводя с них изумленных глаз. В какой-то момент пальцы девушки шевельнулись, её рука поднялась навстречу Глебу. Он протянул свою к ней. Но это было не единственное изменения. Одновременно с оживлением она начала стареть на глазах превращаясь в древнюю старуху. На вид ей была тысяча лет! Видимо, у неё не было сел встать или даже сесть. Она лишь приподнялась и вновь рухнула на спину. Кристовский что-то спросил. Скрипучий голос отозвался. Они говорили на незнакомом мне языке. Но по некоторым словам я улавливала, что это что-то древнеславянское.

Глеб внимал её рассказу и понимающе кивал. В конце концов он жестом попросил её замолчать.

— Варвара, — теперь он обратился ко мне, и я напряглась, не желая пропустить ничего из того, что он скажет. — Эта девушка — старая варяжская вёльва. Ведьма-предсказательница по-нашему. Когда-то она влюбилась в воина-викинга и вслед за ним пошла по пути из варяг в греки. Так оказалась здесь. К сожалению, парень погиб от вражеской стрелы. И она осталась, не могла покинуть место, где он последний раз глотнул воздуха. Так и жила. А когда захотела вернуться, то скандинавские ведьмы не пустили её. Так она и вековала в местных топях. Вплоть до середины ХХ века, когда попала в немецко-фашистский плен. Вот в Германии ей повезло узнать рецепт сонного зелья. Так она и лежала в коме-забытье до лучших времен… Которые, кажется, сейчас наступили. Теперь ей нужно покинуть эту земле. Я могу ей помочь. Но мне вновь понадобится твоя помощь.

— Что нужно сделать? — с готовностью пионерки отозвалась я, у меня сердце разрывалось от этой жалостной романтической истории, надеюсь, что девушка не обманывала нас. Хотя теперь её сложно было так назвать.

— У тебя и у неё я отрежу по пряди волос, затем я смешаю их, положу в пламя рога. А затем тебе придётся пропустить её через себя. Как бы это описать… Ты увидишь её жизнь.

— В чём опасность?

— Прямой опасности нет. Когда она уйдет в иной мир, для тебя всё станет по-прежнему. Но те воспоминания, что ты успеешь поймать, навсегда останутся с тобой. Я не знаю, что там… Но могу предположить, что не только пони скачущие по радуге. Они могут пугать, мучать, возвращаться кошмарами ночью и видениями днём. А самое главное, что часть её силы перейдёт к тебе. А также пророчества, которые она успела принять, о грядущем.

— Если я откажусь?

— Она вечно будет заперта в этом нетленном теле… Я не знаю, что с ней будет. Если бы я один её нашёл, то постарался спрятать. Но теперь о ней знают, её многие видели. Найдутся те, кто захотят её исследовать. Кроме того она обещала раскрыть секрет тевтонского зелья. Так что приготовься записывать.

Дряхлая старуха бесцельно водя бледно-серыми глазами ощупывала комнату. В какой-то момент её взгляд остановился на мне. Что она помнит? Что она видела? В чём участвовала? Что знала о будущем. Мне предстояло это узнать. Я согласилась.

Но сначала Глеб достал один из своих фирменных блокнотов, под диктовку я записала рецепт. Все ингредиенты носили незнакомые мне латинские названия. Так что даже при желание я не смогла бы их повторить. Глеб же понимающе кивал и лишь иногда изгибал свои красивые, чётко очерченные брови.

Изящными серебряными ножницами, видимо из того же набора, что и лопатка, с помощью которой мы брали «пробы почвогрунта», Кристовский отсёк у меня прядь волос. Точно также поступил и с несчастной вёльвой, запутавшейся в мирах и временах. Затем опустил наши волосы в рог. Тонкая струйка дыма с резким, неприятным запахом охватила комнату. Я закашлялась. Но першение в горле быстро прошло, сменившись покалыванием во всём теле. В моем сознание мелькали картинки шабаша у костра, громыхание тяжелого металлического оружия, ржание коней, одинокие ночи в избушке, гадание и знахарство за пару медяков и краюшку хлеба, войны, дни и ночи, сменяющие друг друга по заведенному порядку. И наконец кромешная тьма холодного подпола. Всё это время я не могла отвести взгляда от старухи. Она вся словно ссыхалась, превращаясь сначала в мумию, а потом вовсе в горстку костей, кожа на которых, пронизываемая вонючим дымом, тлела прямо на глазах. Мои глаза слезились, голова болела от поступающей информации, но мне кажется, что в последний миг вёльва благодарна мне улыбнулась. Переведя взгляд от её останков на собственные руки, ошеломленно разглядывала, как возле головы змейки, татуировкой обвивающей моё запястье, формируется еще одно кольцо с сетчатым узором в середине. В нём переплетались ромбы и острые зигзаги.

— Ну вот и всё, — произнёс Кристовский, отвлекая меня от созерцания. — Теперь она встретиться со своим любимым. Если он её там дождался.

— А что? Там тоже есть измены? — изумилась я.

— Не знаю, я же там не был, вот в следующий сеанс спроси, — иронично прокомментировал он.

— Спасибо, обойдусь. А как ты объяснишь милиционеру её исчезновение? — от романтизма перешла к практичному реализму.

— Отдам ему кости, пусть проведёт их по документам, ДНК совпадёт. Так что всё скоро забудется. В конце концов, кто поверит в нетленную красавицу. Это же полный бред!

И спорить с ним опять было бесполезно.

Вот уже несколько месяцев, как я работала у Кристовского. Дни перестали каплями дождя стекать по оконному стекло. Теперь они ночью застывали изящными кристалликами. А утром таяли и высыхали. Небо всё чаще приобретало густой, антрацитовый оттенок, казалось, что день начинался сразу вечером, а ночь наступала в полдень. Короткий световой день — самое сложное время года для большинства людей. Но не для Кристовского, который совершенно не зависел от солнца, живя своей внутренней энергией. Последнее время работы было столько, что мы практически не общались на темы, напрямую не связанные с делом. Я закончила архивирование его блокнотов, научилась ассистировать на сеансах связи с загробным миром, управляясь с планшетом со скоростью заправской телеграфистки. Освоила приготовление простых составов. В это время года особой популярностью пользовались настойки для укрепления иммунитета, снотворные и антидепрессанты, всё-таки конец года — время отчетов, средства для борьбы с импотенцией и прочие снадобья, повышающие качества жизни, но о которых не принято говорить в приличном обществе. Стараясь не пропускать занятия у Лисович, немного продвинулась в понимание того, как извлекались волны. Конечно, до полноценных экзерсисов со сверхэнергией — назовём это так — мне было далеко. Но вытащить выигрышный лотерейный билет из пачки или вызывать «зеленую волну» светофоров я уже могла. Возможно, частично это была энергия, переданная мне скандинавской вёльвой. Но иногда мне удавалось даже то, что не получалось у Юльки и Сашки, а тем более у Макса.