С жестокими законами улицы ему довелось познакомиться довольно рано – с первых же дней обучения в школе, которая находилась всего-то в трехстах метрах от дома. Этого расстояния оказалось вполне достаточно, чтобы до рафинированного домашнего ребёнка докопался хулиганистый мальчишка из соседнего двора, который был года на два постарше, ну и само собой, покрупнее. Завязалась потасовка, однако силы были не равны, и тот парнишка накостылял Эрьке по первое число.

Домой бедолага вернулся в разорванной курточке, весь в грязи, с

*Мазутка – район на северо-востоке Москвы. Название пошло от когда-то существовавшего там мазутного завода, в память о котором остался Мазутный проезд, ныне переименованный в улицу Павла Корчагина. Этот район всегда небезосновательно считался криминально неблагополучным.

синяком под глазом и с расквашенным носом. Отец сразу все понял, и пока сын, хлюпая разбитым носом и размазывая по физиономии горючие слезы, рассказывал, что случилось, лишь молча кивал, после чего обратился к семилетнему ребенку, как ко взрослому:

– Не хнычь. Слезами горю не поможешь, – наставительно сказал он. – А на будущее запомни: или научись давать отпор… – и, усмехнувшись, добавил, – …или тренируй ноги.

– Ноги-то зачем?

От удивления у маленького Эрика даже слёзы на глазах высохли.

– Чтобы, в случае чего, быстро смыться, – популярно объяснил отец. – Выбор за тобой.

Эрик подумал и очень серьёзно, совсем не по-детски, заявил:

– Я бегать не люблю. Лучше я драться научусь.

И научился. Чего ему это стоило – тема отдельной баллады, но с тех пор он никому, никогда, ни в чём спуску не давал и к четырнадцати годам слыл среди сверстников пацаном резким, но правильным, которого лучше не задирать. С местной шпаной близко не сошёлся, однако пользовался у нее уважением. Впрочем, на Мазутке удивить кого-нибудь доблестью было трудно, таких героев там было пруд пруди. Потому-то, наверное, по достижении возраста наступления уголовной ответственности, большинство из них попадало за решетку. Пареньку с непривычной русскому уху фамилией Толле повезло – должную бойцовскую закалку получил, а до тюрьмы докатиться не успел, потому как семья получила новую квартиру в другом районе. Вырванный из привычной среды, парень потосковал по дружкам-приятелям, да и взялся за ум – начал прилично учиться…

Конечно, с той поры немало воды утекло, но сейчас в нём пробудился тот неукротимый мазуткинский пацан. Стоит ли говорить, что первоначальное приятное впечатление, произведённое на него добрым молодцем, а-ля Микула Селянинович, резко улетучилось. Оставлять безнаказанной такую выходку Эрик не сабирался.

– Ну-ну… – пробормотал он, не без усилия поднимаясь на ноги. – Теперь моя очередь.

Едва ли его можно было назвать худосочным, но с этим парнем они явно находились в разных весовых категориях. Впрочем, Эрика с младых ногтей поднаторевшего в уличных сражениях, нередко неимоверно жестоких, солидные габариты потенциального противника нисколько не смутили. Бивали мы хлопцев и покрупнее! – подзадорил он себя и, пошатываясь, сделал пару шагов вперёд.

– Ну, что вытаращился, козлина? – уже громко сказал Эрик, обращаясь к своему обидчику. – Давай дальше развлекаться!

– Чево? – переспросил ничего не понявший громила.

– Того, придурок, того, – съехидничал Эрик, намеренно стараясь вывести его из себя.

Однако парень заводиться не желал. Пришлось добавить перца.

– Сейчас я тебя, кретина тупоголового, – с презрительной ухмылкой процедил сквозь зубы Эрик, – на раз сделаю. Ты, главное, потом не обижайся. Ладушки?

Хотя, смысл сказанного до здоровяка явно не дошёл, оскорбительные интонации он всё же уловил. Этого было достаточно, чтобы Возгарь – так ведь, кажется, его звали? – насупив брови, угрожающе двинулся к наглецу. Как уже говорилось, выглядел он внушительно – на полголовы выше и уж точно раза в полтора тяжелее Эрика. Только вот с золотым правилом уличной драки парень, похоже, знаком не был: внешность обманчива, и потому, никогда не следует полагаться на первое впечатление. Но так уж устроен человек, что при очевидном превосходстве в силе, росте и весе, всякий невольно поддаётся соблазну уверовать в лёгкую победу, за что потом и расплачивается.

– Да я тя щас… – грозно рыкнул Возгарь, но договорить не успел.

Для начала Эрик неуловимым коротким движением снизу вверх засветил ему ребром ладони в основание носа. Обычно после такого удара любой «плывет»: он ослеплен, дезориентирован, беспомощен. Подленький, конечно, приемчик, но безотказный. Этот дуболом исключением из общего правила не стал – его сразу «повело». Здоровущий бугаина в миг превратился из грозного бойца в боксёрский мешок, который Эрик, с присвистом выдыхая воздух при каждом ударе, принялся молотить кулаками. Тут уж не до джентльменства – главное, результат. Он бил соперника, и без того уже находившегося в нокдауне, по голове, по корпусу, опять по голове, пока тот безуспешно пытался хоть как-то прикрыться руками.

Длилось это недолго – от силы секунд пятнадцть-двадцать. Пока Эрик, что называется, на совесть обрабатывал более рослого и мощного противника, князь, лишившийся на время дара речи, ошарашено взирал на избиение своего дружинника. В его голове никак не укладывалось, как такой, в общем-то, не великий богатырь ухитрился столь легко и непринуждённо расправиться с самим Возгарём.

– Уймись, заполошный! – запоздало прикрикнул он на Эрика.

И тот, как ни странно, подчинился. Должно быть, подействовал властный металл в голосе князя. К тому времени Возгарь едва держался на ногах, и если бы не стенка, к которой он привалился сразу же после того, как Эрик оставил его в покое, то вероятнее всего совершенно обессиленный здоровяк рухнул бы на пол.

– Охолонись! А то больно резвой! – уже спокойнее прибавил князь, вставая с лавки.

Он подошёл к Возгарю и с любопытством на того воззрился. Бедняга еле на ногах стоял, покачиваясь и ошалело озираясь вокруг невидящим взглядом.

– Эка ты ево, – в голосе князя чувствовалось уважение, сменившееся беспокойством. – Не покалечил?

Эрик тяжело дыша, стоял в стороне, резонно полагая, что едва ли такое сойдёт ему с рук. Однако, сделанного не воротишь. Уж помирать, так с музыкой.

– А чего ему сделается. Я ж его легонько, только самую малость, – почти дословно повторив недавние слова своего противника, дерзко ответил он.