– Хочешь, убежим гулять в лес? Там сейчас, наверное, так хорошо, так тихо! Грех будет не заполнить эту тишину нашим смехом.

– Боже, ты с ума сошла! – Елена закрыла лицо руками, – ну, как тебе отказать!

Они улыбнулись друг другу, взялись за руки, не переодевшись даже, в ночных белых тоненьких платьях тихонько вышли в коридор. На цыпочках, чтоб не разбудить родителей или кого-то из прислуги, они вышли на улицу. Сразу же грудь им заполнил запах свежести и свободы. Так приятно было им их непослушание, их самовольность. Они бежали не по дороге, а по траве, слегка покрытой ночной росой: девушки почти парили от счастья над землей. Забежав в лес, они сначала остановились, чтоб глубоко вдохнуть еловый запах и прислушаться к звукам ночи, легким стрекотаниям мрака, от близости которого они дрожали.

Босиком они бежали по иголкам, играя в догонялки, смеялись, как дети, падали и валялись на моховых полянах. Девушки подбежали к высокому дереву с толстым стволом и с двух сторон обхватили его руками.

– Такое огромное! – воскликнула Елена.

– Мы обнимаемся с деревом! – засмеялась Кэтрин в ответ,– я бы все в природе обняла, если б смогла.

Хрустнула где-то в отдалении ветка, сестры тут же встрепенулись. Но это была всего лишь белка. Девушек пугал почти каждый шорох, погруженного в темноту леса, они все время осторожно переглядывались, внутренне трепетали, но от этого им еще более не хотелось отсюда уходить. Словно две лесные нимфы, они светились из-за белизны своих ночных платьев, когда бегали меж кустарников и деревьев. Все для них сейчас казалось в мире волшебным, обеих охватило юное чувство любви ко всему живому, потому что девушки еще не знали трудностей жизни, в которой, на самом деле, не было так много хорошо, как им казалось. Их молодые и энергичные движения были ловки и изящны, Елена и Кэтрин глубоко в душе наслаждались своей молодостью, и казалось им, что так будет вечно.

С рассветом они прибежали домой. Мягко ступая по ковру, они разглядывали ослепительные и заполняющие все пространство собой первые лучи солнца на полу. Вся гостиная была залита белым светом. Девушки прошмыгнули в свою комнату и стремительно забрались под одеяло, тотчас же заснув.

Реальность никогда не будет такой же прекрасной, свежей и чистой, как эта ночь или это утро. Жизнь по большей части сера, обыденна и туманна, как ненастный ноябрьский день. Нельзя предсказать несчастье, которое случиться с человеком завтра, или даже через минуту. Сестры Гилберт не знали еще об этом, поэтому вся жизнь казалась им смешной и приятной.

Но наступила осень. Прошел сентябрь. Октябрь выдался холодный и дождливый: миссис Гилберт серьезно простудилась и слегла с сильным жаром. Впервые тот сказочный мирок, которым прежде жили сестры, пошатнулся: они плакали уже третью ночь, боясь, что «дорогая маменька» может не поправиться и оставить их.

Сегодня вечером Кэтрин сидела в кресле, у постели матери и читала ей полушепотом какой-то французский романчик, который так любила Мэриан. Хотя доктор и наказывал не сидеть подолгу близко к больной, этот наказ почти никем не исполнялся, несмотря на большой риск. Кэтрин все время прерывала свое чтение, когда покашливание матери стихало: боялась, что вдруг она не дышит, что она уже умерла. Глубоко в душе, в своих мечтах, девушка успокаивала себя, что мать их обязательно поправится, что не может быть такого – когда все плохо. Когда же разум ее возвращался к реальности, Кэтрин видела перед собой измученное сухое бледное лицо родного человека. В комнате тикали часы и было так тихо, что даже становилось жутко – тишина была почти гробовая.

Шелестя юбками платья, Кэтрин спустилась с кресла и села на колени перед кроватью, взяв бледную немощную руку миссис Гилберт.

– Маменька милая, вы чего-нибудь хотите, может быть? Может, я вас утомила своим чтением? – почти умоляюще, жалобным голосом спросила она.

– А! Ой, здравствуй, солнышко, – словно ее здесь долго не было, отозвалась мать, – принеси мне мою шкатулку, – она громко закашляла.

– Сейчас, я сейчас же…

Дочь торопливо бросилась к столику и взяла старинную фамильную шкатулку, которая принадлежала еще их с Еленой прабабушке. Маленьким серебряным ключиком она открыла шкатулку и поднесла матери. Миссис Гилберт взяла старинную вещь в руки, на ее лице даже появилась вымученная улыбка. Она достала из шкатулки большую шпильку, украшенную драгоценными камнями, и протянула дочери, попросив заколоть ее где-нибудь. Кэтрин слегка собрала волосы на макушке матери и осторожно соединила их шпилькой. Затем протянула маленькое зеркальце миссис Мэриан. Та довольно оглядела себя.

– Когда я выходила замуж за вашего отца, она была на мне.

– Представляю, как вы были прекрасны, маменька.

Больше Мэриан ничего не сказала. Она отложила зеркало и закрыла глаза, резко погрузившись в сон, оставив Кэтрин наедине со ставшим столь привычным страхом приближающейся смерти.

На следующий день, утром, Кэтрин сидела в гостиной, вышивала на пяльцах. Это занятие, казавшееся ей обычно очень скучным, сейчас успокаивало нервы. Она даже не заметила, что к ним приехал Деймон. Он уже около получаса разговаривал с ее отцом в его кабинете. К ней подошла Елена.

– Деймон Сальваторе нас навестил. Ты знаешь об этом?

– Нет. А даже если и так, мне-то что до него за дело? У меня сейчас голова другим занята.

– Отчего ты так резко стала о нем говорить? Вы же всегда были друзьями. К тому же он так обеспокоен о маменьке, – Елена всерьез не понимала сестру, хотя, конечно, и предполагала, что та, возможно, просто обеспокоена состоянием матери.

– Я не резка в отношениях с ним, просто мне нет до него дела, – почти горделиво произнесла она.

– Доброе утро, мисс Кэтрин, – в гостиную вошел Деймон, он еще не здоровался с Кэтрин. Молодой человек соскучился, потому что давно ее не видел.

– Доброе утро, мистер Сальваторе. Какими судьбами вы к нам и надолго ли?

– Разве нужен особый повод, чтобы навестить вашу семью? Наши родители дружны, мы с вами, надеюсь, все еще тоже, поэтому, как только я узнал о болезни миссис Гилберт, сразу поспешил приехать.

– Очень любезно с вашей стороны, – сухо бросила Кэтрин.

Елена вышла в коридор и направилась к матери, оставив сестру и Деймона наедине.