— Разумеется. Ведь это я потребовал, чтобы его не размещали. Защищаю частную жизнь — изумительное преимущество свободы.

— Так ты RK800? Самый передовой прототип компании на 2038-й год.

— Верно, Шерлок.

— Там ещё было сказано, что ты один из немногих, кто остался уникальной моделью после пробуждения. Хотя у них имелись ещё парочка на замену и другой, более революционный, которые так и не вводились в эксплуатацию. По словам руководителей компании, они были уничтожены, но, мне кажется, это брехня.

— Может, и не брехня. Было бы весьма некстати, если бы все они тоже внезапно вышли из-под контроля. — Коннор развёл руками и меж тем подумал: «Было бы некстати и для меня, если б Мари по «счастливой» случайности столкнулась с кем-то из них». — Пожалуй, мне даже хочется так думать: приятно быть уникальным в своём роде.

— Ага, есть такое, — согласился Майкл и выразительно опустил уголки губ. — И это… арахис, — кивнул на цветастую упаковку. — Не забудь отнести, а то старики там заждались.

— Да. Точно.

— Я не прогоняю, если что. Возвращайся, хочу продолжить разговор. — Он упёрся ладонями в колени. — И знаешь, так забавно, — бросил вдогонку, — ну, что ты немного забылся. Так… человечно. Меня вдохновляют девианты. Всякий раз как вижу. Но мне грустно за них.

Как можно скорее доставив закуску уже заждавшимся Хэнку и Энтони, Коннор вернулся обратно на кухню и с минуту молча оглядывал Майкла, будто увидел его впервые.

— Ты сказал, тебе грустно за девиантов. Почему?

— Да просто. — Он пожал плечами. — Не знаю… Однажды ночью я ковырялся в двух моделях, мужской и женской. Я делал это много раз, ничего необычного. Но в какой-то миг остановился и посмотрел на них…

Сощурился, уставившись перед собой.

— Без одежды и кожи они были такие уязвимые, почти жалкие: ни очевидных биологических признаков пола, ни индивидуальности. Андроиды не способны дать кому-то жизнь, не способны ощутить все тонкости этой самой жизни. Вообще ощутить хоть что-то. Они похожи на людей… Все девианты знают, как они похожи на нас. Но что они такое в действительности? Закованная в пластмассу пародия на жизнь. Им всегда будет чего-то не хватать до подлинной человечности.

Неразделённое, безмолвное страдание пронеслось током по проводам и впилось в механическое сердце. Он так редко говорил Хэнку о том, как его мучили эти размышления последние несколько лет, что уже почти свыкся с мыслью, что эта боль принадлежит ему одному, и он никогда не сможет ни с кем её разделить.

— Возможно, такие, как, например, революционер Маркус, не задумываются об этом. Они горды быть новой разумной формой жизни, и это хорошо. Но есть и… Хочешь знать, чью руку я разбираю? Его звали Дерек. Мы дружили. — Голос Майкла сделался тише и печальней. — Он работал на одной из свалок андроидов, часто помогал мне находить подходящие образцы для изучения, организовывал сбор и переработку пластика в свободное время: хороший был парень, об окружающей среде заботился…

«Он бы понравился моей Мари», — подумал Коннор, и его губ коснулась едва уловимая улыбка.

— Мы как-то с ним в клубе тусили, я бухал и девчонок клеил, а он запал на одного парня. Их отношения вышли за пределы единственной ночи, тот отвечал взаимностью, всё вроде шло хорошо, и Дерек, естественно, вскоре признался, что он андроид. Его парень, который на словах всегда активно поддерживал права машин, вдруг изменился. Знаешь, я даже не виню его: он честно пытался примириться с правдой, но в итоге сказал, что принять это куда тяжелее, чем казалось. Это затронуло его лично, и он измучил себя вопросами, вроде «а настоящие ли мои чувства и наши отношения?», стал избегать Дерека. Расставание было неизбежным.

Майкл уставился в одну точку и поник.

— В моей памяти так живо всплывают, словно происходили вчера, наши долгие беседы с Дереком, наполненные печалью и безысходностью. Он говорил мне, что мечтает ощущать этот мир так же, как его любимый человек. Хочет чувствовать ветер и запах травы на рассвете, нежность поцелуя и тепло прикосновений. Хочет боли и наслаждения… Я всегда был просто слушателем. Никудышным и бесполезным. Что я мог сказать ему? У меня есть привилегии, каких у него не будет никогда. — В дыхании Майкла появился трепет. — Однажды Дерек не вышел на работу. Просто в одно ничем не примечательное утро встал и размозжил себе голову о стену своей гостиной. Я знаю, ему не было больно: представляю, как это, должно быть, мучило его, пока он убивал себя.

Нервическая усмешка процарапала его рот.

Все слова, какие только могли прийти в голову, оставили Коннора. Он вообразил себя в гостиной родного дома, объятым ослепительными рассветными лучами, представил глухой монотонный звук соприкосновения пластикового лба с поверхностью стены, безразличие в глазах и синие брызги крови, окропившие его лицо. Вздрогнул, поёжившись, и громко выдохнул. Неужели это единственный выход? Прямиком в пустоту, в «Рай для роботов». Без сомнений, Мари оставит его точно так же, как возлюбленный оставил Дерека. Она не простит ему того, что он. И гадкую ложь не простит.