– Чингиз! – выйдя из комнаты Зууры, крикнул дядя и направился в комнату своего младшего племянника.

Каныкей похолодела. Впав в состояние шока от увиденного, она совсем позабыла про братишку мужа. «Боже мой! А если… и он тоже?» и следом вновь порадовалась тому, что дочери нет дома. Не обнаружив Чингиза в его комнате, Чынтемир принялся тут же ему звонить.

– Алло, ты где? Все в порядке с тобой? Чувствуешь себя как? – моментально засыпал он вопросами племянника, как только тот ответил на звонок. – Да нормально все, давай домой по быстрому, важный разговор есть, – и отключился, оставив Чингиза в полном недоумении.

Следом он набрал 102 и коротко описав положение дел, вызвал оперативную группу. Затем спустился по лестнице и остановился напротив Каныкей. Она подняла голову, скользнула взглядом по худой, изможденной фигуре (желчнокаменная болезнь год за годом, словно иссушала его тело), желчному лицу и, замирая от страха, посмотрела в глаза. Узкие, глубоко посаженные глаза Чынтемира смотрели холодно и жестко, не предвещая ничего хорошего.

– Что вы вчера ели на ужин? И почему с тобой ничего не случилось? – резким тоном спросил он.

Каныкей растерялась.

– Я… не знаю, мы… мы с Айдаром поссорились еще до ужина, я ушла из дома и ночевала у подруги, – запинаясь, начала оправдываться она. – Я вернулась сегодня, минут за 15 до вашего прихода и нашла их. Айдар…он…он, – она закрыла лицо руками и расплакалась.

– Из-за чего вы поссорились? – безжалостно продолжил Чынтемир, не обращая внимания на слезы невестки.

– Он сказал, что берет вторую жену, – размазывая слезы по лицу тыльной стороной ладони, ответила Каныкей, – я была в шоке, начала возмущаться, но он… он ударил меня. Все-все, оказывается, знали про Нурайым, кроме меня. И апа, и кайни…

– Во сколько ты ушла из дома? – грубо перебил ее дядя.

– Я не знаю, я не смотрела на часы, не до того мне было. Я была в шоковом состоянии… Наверное, часов в 7-8 вечера. А от чего они умерли, дядя?

– Это ты мне скажи! – внезапно повысил голос Чынтемир. Каныкей вздрогнула и испуганно воззрилась на него, разом перестав плакать. – Вчера Айдар сообщает тебе про вторую жену, вы ссоритесь и в ту же ночь он умирает. И его мать почему-то тоже. Совпадение? Я так не думаю! Что ты им подсыпала, тварь? – он стремительно наклонился к сидящей на ступеньке невестке, схватил ее за горло, вынуждая подняться и следом резко припечатал к стене, гулко стукнув головой. Совсем рядом оказались его темно-карие глаза, в которых кипела ненависть.

– Чем ты отравила их, собака безродная? – заорал он, дыхнув на нее отвратительным табачно-чесночным амбре. Каныкей стало дурно, она непроизвольно дернулась и Чынтемир сильнее сжал ее горло. – Подсыпала им какую-то отраву, потом отправилась ночевать к подруге, чтобы обеспечить себе алиби и теперь спектакль тут разыгрываешь?

Его жестокие слова медленно втекали в сознание, пробиваясь сквозь пелену шока и отрицания, и их смысл дошел до Каныкей не сразу, а когда она поняла, в чем ее обвиняют, ее разом окатило холодной волной ужаса.

– Это не я, клянусь Богом! – сдавленным голосом произнесла она, обеими руками схватив мужчину за кисть и пытаясь ослабить его железную хватку.

В кармане Чынтемира зазвонил телефон. Он отпустил руку, и Каныкей закашлявшись, медленно сползла вниз по стенке, словно подтаявшее желе.

– Сиди тут! – жестко велел мужчина. – Скоро приедет опергруппа, сегодня же сделаем вскрытие и если, не дай Бог, в их организме обнаружится яд, тебе конец. Ты сядешь. Надолго сядешь. Это я тебе гарантирую.

С этими словами он взбежал вверх по лестнице и скрылся за дверью комнаты Чингиза.

Каныкей обмякшим мешком осталась сидеть на полу. Мысли беспокойной вереницей крутились в затуманенной голове: «Он думает, что я их отравила. Он что с ума сошел? Чем я могла их отравить? Я же не сумасшедшая, чтобы убивать отца своего ребенка! Может, они просто что-то не то съели, когда я ушла?»

При этой мысли Каныкей вскочила и превозмогая страх, направилась на кухню. Прикрыв лицо рукой так, чтобы не видеть мертвого мужа, она прошла мимо него к холодильнику, намереваясь изучить его содержимое. Но тут ее внимание привлек предмет, блеснувший на полу. Она наклонилась и подняла его. Это была тоненькая серебряная цепочка с небольшим кулоном в форме самолетика. Каныкей машинально сунула ее в карман брюк. Сейчас было важнее другое.

В холодильнике не оказалось ничего подозрительного. Вчерашний плов, который ели все – и она сама, и Назгуль с внуками, и Чингиз – яйца, сыр, бутылка кымыза 14 , молоко… Никаких консерваций, маринадов, рыбы – ничего, что могло бы спровоцировать сильнейшее пищевое отравление.

Хотя… Стоп.

Неясная мысль, которая пришла в голову Каныкей в первый же миг, когда она увидела мертвого Айдара, внезапно предстала перед ней с ужасающей ясностью.