Мне посчастливилось защищать нескольких человек, обвиняемых в тяжких преступлениях и правонарушениях, и неизменно мои друзья и знакомые задавали мне этот вопрос. Иногда меня публично критиковали или жалостливо оправдывали, ссылаясь на то, что это мое дело, с ударением на "дело". Все это еще свежо в памяти, потому что повторялось в течение последних нескольких недель. Многие мои дела вызывали комментарии, но ни одно из них не вызвало такого повсеместного поднятия бровей и выпячивания подбородков, как моя недавняя защита доктора Форбса. Справедливости ради отмечу, что факты, представленные на суде, скорее оправдывали мою позицию, если такая позиция вообще может быть оправдана. Задолго до окончания процесса общественность осудила обвиняемого, и вердикт присяжных соответствовал общественному мнению. И теперь, когда они высказали свое мнение, я склонен высказать свое. Не потому, что я намерен изменить общественное мнение или попытаться сделать это, а потому, что факты представляют собой один из самых любопытных случаев, когда-либо попадавших в поле моего зрения.

Для тех, кто никогда не слышал о деле "Штат против Форбса", я вкратце изложу суть дела в соответствии с показаниями свидетелей: Доктор Форбс был мужчиной тридцати шести лет, неженатым и жившим очень тихо в старом квартале города. Его родители умерли, и, по сути, не было установлено, что у него есть какие-либо живые родственники, за исключением младшей сестры, которая жила с ним и присматривала за домом. Он был хорошо образованным человеком, имел хорошие научные навыки и располагал достаточными средствами для того, чтобы вплотную заняться научными медицинскими исследованиями, которым он, по-видимому, посвящал значительную часть своего времени. В задней части дома у него была лаборатория, где он продолжал работать и проводить эксперименты. Он был замкнутым и неразговорчивым, немного своенравным и, как следствие, пользовался среди соседей репутацией странного, чудаковатого, надменного и "заносчивого" человека.

Сестра, Рода Форбс, была очень красивой девушкой лет двадцати четырех, и те же соседи, которые осуждали брата, называли ее живой, умной и жизнерадостной. Оказалось, что они остались сиротами, когда она была еще маленьким ребенком, и ее воспитание и содержание легло на плечи старшего брата. Между ними, несмотря на разницу в темпераменте, существовали прекрасные и добрые отношения, что, в общем, оказалось крайне затруднительным для государственного обвинителя в его попытках доказать мотив. Нет необходимости говорить о том, что у молодой женщины было несколько ухажеров, но, за единственным исключением, ни один из них не привлек особого внимания на суде.

Исключением был Берт Лапхэм, сын одного из городских коммерсантов с хорошей репутацией и крупным состоянием. Молодой человек окончил колледж и, в отличие от своего отца, имел в городе далеко не лучшую репутацию. Естественно, что во время ухаживания за Родой Форбс эта сторона его характера не выставлялась напоказ, и из показаний можно сделать вывод, что он не был нежеланным гостем в доме. Не похоже, чтобы доктор поощрял его визиты, но то же самое можно сказать и о других молодых людях. И если не считать некоторой ревности, которую он, по-видимому, проявлял ко всем, кто добивался расположения его сестры, то по отношению к Лапхэму он не проявлял излишней недоброжелательности. Таково было положение дел, когда утром 2 февраля 1905 года доктор Форбс встретил Лапхэма на улице и умышленно и расчетливо застрелил его. Лапхэм умер почти мгновенно, не успев ничего сказать.

Доктор был арестован и доставлен в тюрьму. Он не оказал никакого сопротивления, но, как это часто бывает с убийцами, вел себя как человек, который все спланировал вплоть до конкретного момента и свершения, а дальше не было никакой цели. Как только от убийцы избавились, полицейские отправились к нему домой и там, на операционном столе в лаборатории, обнаружили труп сестры. Был вызван судмедэксперт, проведено дознание. Вызвали еще двух врачей, было принято решение о вскрытии. Оно тоже было проведено, и врачи констатировали отсутствие видимых признаков преступления. Неожиданный вердикт вызвал немалое удивление. Врачей спросили, как она могла умереть, да еще в таком месте, и они в поразительном порыве врачебной откровенности ответили, что не знают, и добавили, что, скорее всего, это были проблемы с сердцем.

Не имея доказательств в отношении сестры, присяжные просто предъявили доктору обвинение в убийстве Лапхэма. Выше приведены факты, выясненные на суде; о том, что следует далее, я узнал из уст самого доктора. Вскоре после предъявления обвинения он послал за мной, и в ответ на его просьбу я отправился в тюрьму.

Мне пришлось подождать всего несколько минут, прежде чем его ввели в помещение. Я читал несколько не самых громких статей об этом деле и имел достаточное представление о фактах и человеке, но, тем не менее, был несколько удивлен его внешним видом. Его описывали как человека среднего роста, со смуглым цветом лица, черными волосами с сединой, карими глазами, каштановыми усами и бородой в стиле Вандайк. Все это соответствовало действительности, но не были упомянуты низкий и очень широкий лоб, а также то, что он смотрел на человека ровным, немигающим взглядом близорукого прирождённого исследователя. Он был похож на обеспеченного доктора, занимающегося наукой, и, шагнув вперед, чтобы поприветствовать его, я подумал: "Он может убить ради науки, но не в порыве страсти".

Он невозмутимо приветствовал меня, и мы сели.

– Вы за мной посылали, – сказал я.

– Да, – ответил он спокойным тоном. – Да. Полагаю, вы знаете о предъявленном мне обвинении и о деле?

– Я читал некоторые отчеты. Вы обвиняетесь в убийстве Лапхэма.

– Да. Все произошло примерно так, как пишут в газетах. Собственно говоря, я полагаю, что адекватной защиты не существует.

– Лучше расскажите мне о фактах, – предложил я.

Он пожал плечами.

– Они у вас уже есть, – ответил он.

– Все? – спросил я.

– Нет…, – заколебался он. – Нет, но все, которые могли бы принести вам пользу.

– Было бы лучше, если бы я знал их все, – сказал я.

– Нет такого, что могло бы помочь.

– Но, возможно, есть что-то, что может развлечь.

Он кивнул, улыбнулся и задумчиво провел пальцем по бороде.

– Вкратце, – сказал он, – я встретил Лапхэма на улице. Я сказал: "Сэр, я сейчас вас убью". Я поднял револьвер и выстрелил. Я вышел из дома с целью совершить это. Это то, что, как я полагаю, вы называете преднамеренностью, и то, за что вешают людей. Я купил револьвер в магазине по дороге в центр города, и попросил человека показать мне, как заряжать и стрелять. Это я сделал для того, чтобы не промахнуться при встрече с ним. Все детали я продумал еще до выхода из дома.