– Я смотрел на кончик первого пальца правой руки. И вот, когда кровь стала более отчетливой, я сменил предметное стекло микроскопа на более сильное, и с его помощью в поле зрения попал один участок минутного сосуда. Достаточно было одного взгляда, чтобы убедиться в полной исправности аппарата. Вот наружные стенки вены, а внутри, как монеты в желобке, лежат похожие на диски тельца, но не такие, какими я их часто видел, медленно двигающиеся по своему пути, а остановившиеся, застывшие на своих местах, неподвижные, как неподвижен механизм, когда двигатель заглох.

– Я внимательно присмотрелся и уже собирался прекратить свои исследования, ничего не найдя, как вдруг заметил, что все тельца расположены определенным образом. Это было настолько необычно, что привлекло мое внимание. Вместо того чтобы красные и белые тельца были перемешаны, как это обычно бывает, без всякого порядка и последовательности, все они в поле зрения микроскопа были так точно упорядочены, как будто их разложили и поставили на свои места. Они располагались последовательно: три красных диска, выстроенных в линию, короткий промежуток, один белый диск, еще два красных и длинный промежуток, после чего то же самое повторялось. Это было собрание групп телец, каждая из которых отличалась друг от друга и состояла из них, как я уже указывал.

Кажется, я ахнул, потому что он быстро сделал карандашный набросок:

– Именно так они и были расположены, – сказал он.

Я не выглядел прозревшим, так как не увидел ничего странного.

– Вы знаете, что это такое? – спросил он, возбужденно наклонившись вперед. – Это буквы Л и A азбуки Морзе, вместе они образуют сокращение имени Лапхем, которое мы всегда использовали для его обозначения, когда нам доводилось передавать его имя по проводам". Сэр, в ее крови не было никаких посторонних или ядовитых проявлений, но во всех ее венах, во всем ее теле я нашел тельца, расположенные таким образом. Какое это имеет значение? Я не психолог. Я не могу объяснить, но вы легко поймете, в каком состоянии я нахожусь.

– Мы поставлены перед альтернативой. Когда я вошел в комнату, она была либо мертва, либо находилась в коматозном состоянии. Если она была мертва, то передача неполного сообщения может быть объяснена только спиритизмом или тем, что подсознательное "я", которое в нашей семье, вероятно, является телеграфным, было временно приведено в действие прикосновением пальца к кнопке. В этом случае не будет пустым воображением предположить, что вся материальная ткань сконцентрировалась в высказывании, которое она произнесла, и такая концентрация, естественно, затронула бы основополагающие элементы жизни, в первую очередь кровь.

– С другой стороны, если она не умерла, то те же самые рассуждения остаются в силе. Учитывая концентрацию, которая, несомненно, должна была присутствовать, добавьте только руку, соскользнувшую с подлокотника кресла и передатчика в тот момент, когда нужно было передать имя убийцы, и когда вся система была заряжена символом, и идентичная ситуация, представленная здесь, не могла бы быть невозможной.

Он резко остановился, рассеянно поднес к губам потухшую сигарету, затянулся раз-другой и, глядя на меня, медленно произнес:

– Я вижу, что вы меня поняли. Теперь перед вами весь ход событий, предшествующий преднамеренному убийству. Могу только добавить, что когда я объявил Лапхэму о своем намерении стрелять, в его глазах блеснул первобытный страх, а на его затвердевшем языке прозвучало слабое "Боже, как вы это узнали?". Вот и вся история, и, как я уже сказал, вы признаете абсолютную бесполезность всего этого в качестве доказательства.

– Есть еще кое-что, – сказал я, – что стало причиной ее смерти?

В этот момент охранник подошел ближе и, чтобы нас не подслушали, наклонился и прошептал мне на ухо. Я был поражен.

– Как он узнал об этом? – спросил я. – Это очень необычно.

– Не знаю, – сказал он, – но это можно было сделать таким образом.

Вот почему я защищал доктора Форбса. После вынесения приговора я намеревался позволить ему выступить в суде и рассказать свою историю и тем самым спасти свою шею, а его самого поместить в психушку, но, к сожалению, в ночь после оглашения приговора он был найден мертвым в своей камере. Врачи в очередном порыве врачебной откровенности заявили, что не знают причины смерти, но склонны подозревать сердце.

1906 год

Артур Бенджамин Рив

Кеннеди был погружен в работу над лекцией о химическом составе различных бактериальных токсинов и антитоксинов, что было для меня так же незнакомо, как Камчатка, но было знакомо Кеннеди, как Бродвей и Сорок вторая улица.

– И действительно, – заметил он, откладывая авторучку и в сотый раз зажигая сигару, – чем больше думаешь о том, как современный преступник упускает свои возможности, тем удивительнее это кажется. Почему, когда есть такой великолепный ассортимент изысканных методов, они используют пистолеты, хлороформ и синильную кислоту?