Слабое звено — в суете дней Флэй даже не почувствовал, когда стал им.

Ему не оставалось ничего, кроме как смириться со своим положением в негласной пищевой цепочке. Болезнь вылущила его донельзя. Теперь он дохлый, иссохший полутруп. А былые силы его иссякли безвозвратно.

Даже просто собственный вес дезертир ощущал иначе: неимоверно тяжёлый, плоть больно давила на кости. Давление порождало мигрени. Пульсирующую боль, что проходила от верхушки позвоночника до глубины мозга в черепе.

Соответственно, само восприятие мира пострадало. Пламя, отбрасывавшее свет на пыльные стены, плясало, как девушка в восточном доме терпимости, а сам пленник дышал чрезмерно долго. Внимание залипало в точку, будто раскаленное железо приварилось. Внутренний голос его звучал, как чужой — не то женский, не то мальчишеский. И секунды склеивались в одну, нескончаемую.

Ощутимый провал сознания. Затем прояснялось. Ненадолго. И так — по кругу.

— У тебя на меня большие планы? — угрюмо пробормотал ренегат, прозрев.

— А ты сам увидишь, — парировал незнакомец, развернулся и отошёл в противоположную часть помещения.

Там он отодвинул стул со скрипом, сел на него своим грузным телом и стал копошиться с чем-то в темноте. Довольно продолжительное время. Во мгле вспыхнула точка: он поджёг лучинку трутом. Поднёс её к трубке, как выяснилось, и закурил. Сделал первую глубокую затяжку, закашлялся, послал дым в сторону Альдреда.

Запах этот ни с чем не спутаешь. Сладкий, травянистый. Аромат свежескошенного луга, не иначе. Он еле касался ноздрей Флэя, но тот его часто слышал на улицах Города. Дурман, без сомнения. Ренегат наотрез отказывался дышать этой дрянью. Поэтому как только клубы дыма расходились по комнате, он делал вдох. В перерывах между затяжками очкарика.

«Меня тут будут убивать…» — подытожил дезертир, скрипнув зубами угрюмо.

— Я гостеприимен, если что, — заговорил неизвестный опять. — Если тебе станет полегче, я тебе горочку газона отсыплю. Дунешь сладко. И уж наверняка от этого выиграем с тобой мы оба…

Альдред хмыкнул, не веря своим ушам. Не то что бы воля его была особенно тверда, просто подозревал, что наркотическое опьянение лишь усугубит и без того стремительное течение чумы в его теле. Поэтому он сказал, как отрезал:

— Не нужно.

Похититель фыркнул, а затем рассмеялся.

— Дело хозяйское. В любом случае, я ещё курю. И никуда не тороплюсь. Как по мне, нам бы не помешало познакомиться поближе. Я знаю хорошо каждую свою жертву. И знаешь, инквизитора я ловлю впервые…

Услышанное не на шутку возмутило Флэя, и он буркнул:

— Кто ты, чтоб тебя…

Очкарик выдохнул с наслаждением дым, расплылся в улыбке и ответил:

— Вот, наш разговор уже клеится! Кажется, мы поладим.

— Не сомневаюсь, — прорычал утробно Альдред.

Ему следовало бы смотреть на положение вещей в позитивном ключе. Даже если кажется, что этот полоумный похититель в любой момент мог оборвать его жизнь. Курильщик решил поболтать, прежде чем взяться за смертоубийство? Тем лучше! У ренегата найдётся время, чтобы придумать, как выбраться из заточения.

Увы, вариантов у Флэя действительно было не много. В конце концов, неизвестный идиотом не был, и отнял у него стилет. Альдред мог полагаться лишь на собственное отчаяние. Он должен был пожертвовать чем-то, чтобы выкарабкаться.

Ловкачом он не являлся. Кураторов не учили выбираться из обычных веревочных пут, хотя они, будто величайшие фокусники, легко выуживали руки из псионических печатей. Это лучшие ударные группы отдела миротворцев и персекуторы воспитывались в военных традициях.

Подготовка их совмещала в себя наработки элитных подразделений и королевских агентур. Им ничего не стоило выпутаться. Вариантов — тьма тьмущая. Даже банальный вывих больших пальцев под нужным углом, чтобы вытянуть руки из узла. На такое Альдред пойти не мог: ни умения, ни сил, ни беспощадности к себе не имел.

Оставался только один вариант. И то — сработает он или нет, ещё предстояло выяснить. А для этого нужен подходящий момент. И к сожалению, Флэй сам не создал бы его ни за что.

— Меня зовут Руджеро Форленца. Я патологоанатом в тюрьме «Железный Саван». Работаю с дохлыми заключёнными. Вскрываю. Уточняю причину смерти, фиксирую все возможные деформации и деструкции, что к ней приводят. Сказать вернее, работал. Ещё совсем недавно. Пока не разыгралась эпидемия, — представился очкарик, а после снова затянулся. Выпустил дым из лёгких сипло. — Здесь мы и находимся, собственно.